Горен видел, что воля Златострелого все еще не сломлена, хотя он и терпел на своей спине другого хозяина. Но характер его так и не изменился.
В этот момент для Горена не было большего счастья, чем снова увидеть Златострелого, живого и здорового. Сердце его преисполнилось мужества, потому что теперь он не только отомстит, но и освободит своего верного друга, подарок матери, последнее живое напоминание о ней.
«Великолепно, — почувствовал вдруг Горен голос Малакея. — Да, мальчик мой, выглядит он хорошо, за ним прекрасно ухаживали! Иди к нему, сынок, откройся своему отцу, который давно тебя ищет и с нетерпением ждет! Теперь ничто больше не сможет нас остановить. Втроем у нас столько власти, что мы в состоянии стравить между собой даже магов Альянса. Мы способны устроить такую заваруху, что они сами уничтожат друг друга и свои войска! И тогда на нашу долю останется на двух колдунов меньше и всеобщий мир немного приблизится. Это должно сделать тебя, Горен, счастливым!»
Горен закрыл глаза и подавил готовые взорваться чувства. Он не хотел больше слышать этот шепот у себя внутри, которой звучал уже гораздо отчетливее, как будто Малакей стоял рядом. Удивительно, что товарищи до сих пор ничего не слышат. Видимо, близость к Руориму умножает его силы.
Но это значит, что отец чувствует приближение самого Горена.
Горен собрал все свои силы, сосредоточился на внутренней мане, как его научил магистр Альтар, и произнес защитное заклинание, чтобы не привлекать к себе внимания. Ему казалось, что он закрывает плотной крышкой старый, сильно пахнущий сыр. Услышал внутри протестующее бормотание, которое быстро замолкло. Подействовало!
— Старый ублюдок, — с ненавистью прошептал он. Ярость свернулась у него в животе, словно горячий уголь.
— Теперь уже недолго, — уверенно заявил Хаг. — Когда выходим? Нужно, чтобы Руорим не успел уехать.
— Подождите, — сказал Горен. — Конечно, я постоянно забываю. Я залезу на дерево и поговорю с ветром.
Не дожидаясь ответа, он схватился за сук ближайшего дерева и быстро полез к вершине. Дождь закончился, но ветер все еще яростно гудел в кронах. Сил придется затратить совсем немного.
Но Горен мог напрягаться сколько угодно: ветер молчал. Почти час просидел он на качающейся ветке, и ветер теребил его одежду, заставлял трястись от холода, несмотря на летнее тепло. Но больше ничего не происходило.
С мрачным лицом Горен спустился вниз и был вынужден признаться товарищам, что потерпел неудачу. И не может сказать, очень ли плохи их перспективы или просто плохи. Он оглох, внутри у него царила пустота.
— Это, мальчик мой, и есть лучшее предупреждение того, что ты собираешься сделать, — заметил краснобородый гном.
Они ждали до наступления темноты, неотрывно следя за всеми передвижениями. Руорим больше не показывался. Суета усилилась, когда на укрепленной дороге появилось несколько повозок с рабами, за ними следовали маркитанты и другие торговцы.
— Все еще существуют те, кто извлечет выгоду из любой ситуации, — пробормотал себе под нос Горен.
— Точно, например, мы! — закричал Хаг. — Давайте, вперед!
Они оставили лошадей и заскользили под прикрытием темной, отбрасываемой кустами тени в направлении дороги, чтобы присоединиться к небольшому каравану, который пропустили без всякой заминки. Если и есть часовые, то они размещены далеко от дороги и вряд ли обращают внимание на тех, кто входит в лагерь. Под мощной магической защитой одного из магов Альянса особых мер безопасности не требовалось, что совсем не удивило Горена. Они договорились, чтобы не бросаться в глаза, разбрестись по одному, как только подойдут достаточно близко. Товарищам следовало разместиться вокруг палатки Руорима, чтобы в крайнем случае отвлечь внимание, пока Горен не нанесет свой удар.
Как и предполагал Горен, до сих пор никто не удостоил их даже взгляда. Таких странных личностей, как они, здесь было довольно много, кто-то куда-то шел, кто-то стоял на месте. В такой огромной армии вряд ли все знали друг друга в лицо, а поскольку все они жили и умирали за своего хозяина, а не за личные идеалы, то даже не задумывались, не пришло ли кому-нибудь в голову разрушить планы Хокана Ашира.
Друзья испарились настолько быстро и незаметно, что даже Горен их не увидел. Он вдруг остался один. Потом понял, что до черной палатки всего несколько шагов. Его затрясло как в лихорадке, в глазах все запрыгало, кровь застучала в ушах. Ноги выполняли свою работу, хотя сам он этого не осознавал. Он видел только свою цель и изо всех сил старался сдержать чувства и скрыть мысли. Ему нельзя выдать себя раньше времени, иначе всё пропало, все и навсегда.
Словно молитву, он мысленно произнес мантру, что уже давно вошло у него в привычку. Я ничто и вокруг меня ничто меня не видно меня не слышно у меня нет запаха я незрим я переменчив я словно тень я не настоящий все течет все движется как и я я капля в реке зерно в поле травинка на лугу я ничто я ничего не знаю…
И тут он увидел Златострелого.
И Златострелый увидел его.
Жеребец взметнулся вверх и заржал, разорвал веревку, напугав остальных лошадей. Началась суматоха, двое солдат попытались удержать взбесившихся животных.
— Златострелый, — прошептал Горен, и все вокруг вдруг застучало и загрохотало.
Заклятие перестало действовать.
— Измена! Тревога! Измена! — заорал Горен не своим голосом. Да и слов этих он тоже не собирался произносить.
Он даже не понял, что с ним произошло. Горен вдруг перестал управлять своими органами чувств, не мог вспомнить, где он, почему он здесь, кто его разбудил. Или он спит и видит сон?
Они окружили палатку благородного предводителя, посмотрите на них, трусливые убийцы, преступники, жалкие предатели, бесчестные бандиты! Ловите их, хватайте, вот они!
Словно издалека, сквозь туман и журчание, Горен увидел и услышал, как суета превращается в хаос. Внезапно половина армии оказалась на ногах, все схватились за оружие и заорали. Он увидел, как быстро сжимается круг, в центре которого стоит он сам. Увидел, как все показывают пальцами на него и на остальных, как на них наставляют копья, пики, мечи и арбалеты. Разглядел в их глазах темную, дикую жажду крови. И услышал властный голос:
— Тихо!
Тут же наступила тишина, все замерли. Можно было бы услышать, как на землю упадет лист.
Горен заметил, что находится всего в четырех шагах от огромной черной палатки. Края ее были отогнуты, перед ней стоял мощный мужчина, более высокий и широкий в плечах, чем он сам. На мужчине красовались черно-красные доспехи, слева в простых ножнах висел меч. Длинные черные волосы с седыми прядями слегка развевались на ветру. Левая половина лица поражала безупречной красотой, правую же пересекал глубокий шрам.
Горен не увидел, а почувствовал, что на него направлены глаза, один по-волчьи желтый, второй красноватый. Они сверлили его, прожигали в нем дыры.
Он выдохнул, только когда взгляд перестал его буравить.
Руорим отвернулся.
— Что произошло? — спросил он глубоким грубым голосом.
Четверо солдат подтащили четверых пленных. Гнома, двух людей и эльфийку. Все они смотрели непонимающим, яростным и растерянным взглядом на Горена, который держался крайне равнодушно.
— Они собирались проникнуть в вашу палатку и злодейски вас убить, господин, — ответил один солдат, стараясь не смотреть на хозяина. — А вот этот, — он показал на Горена, — выдал и себя, и всех остальных.
Глаза Руорима вновь обратились к Горену.
— Он их выдал?
— Да, господин.
— Они собираются меня убить, строят планы, пробираются сюда, а потом один из них выдает всех остальных?
— Может быть, ему достанется более высокая награда, господин.
— Но не от меня.
От тошноты Горен едва держался на ногах. Он хотел что-то крикнуть своим товарищам, оправдаться, но не сводил глаз с Руорима, а с его уст сорвались совсем другие слова.