Вот так начинается мир: не толчком, но бардаком[44].
Яростно рванув джойстик, младший, но амбициозный служащий вытянул Солнце обратно на его должное место в небесах и поник, склонившись вперед и повиснув на ремнях безопасности. Перед его мысленным взором стояли две картины:
…Первая рисовала мир таким, каким он должен был быть — спокойную величавую процессию полностью сформировавшихся пионеров органической жизни, тихо поднимающихся из океанических глубин, чтобы колонизировать специально для этой цели выстроенные массивы суши, которые затем предначертанным путем эволюционируют в полубогов, чтобы начать долгий, но абсолютно ортодоксальный путь к воссоединению со своим Создателем, к тому моменту, когда они повернут свои довольные лица к солнцу и увидят лишь собственное отражение…
Вторая рисовала мир таким, каким он собирался стать — мерзкие зеленые склизкие твари, выплескивающиеся на недозрелые берега, подергивающие жалким подобием челюстей в пронизанном микробами воздухе; мучительно втискивающиеся затем во всевозможные нелепейшие формы — аммониты, динозавры, мамонты, обезьяны, твари еще более непотребные и смехотворные, чем обезьяны; твари, которые выйдут из-под контроля и начнут разносить в щепки все вокруг себя, строить шоссе, истреблять китов, вести войны, носить флуоресцирующие зеленые пляжные костюмы…
Очень осторожно младший, но амбициозный служащий огляделся вокруг себя, а затем посмотрел на расстилающийся внизу океан.
Может быть, никто не заметит.
По крайней мере, некоторое время. А к тому времени когда заметят — кто сможет сказать, по чьей вине это произошло? Он вперил глаза в западный горизонт, крепче взялся за джойстик и принялся агрессивно насвистывать.
Некоторое время спустя он безупречно посадил машину у ангара, выключил моторы и довольно нетвердо выбрался из кабины. Потом он бесконечно долго шел через ангар к большим воротам, и никто не выбежал ему навстречу, никто не окликал его по имени; не было ни плотных мужчин в плащах, ни солдат, никого — лишь этот отморозок со своей шваброй и в наушниках, лениво тычущий своим инструментом в первые молекулы пыли, плавающие в еще чистом воздухе. Он закрыл свой ум для этой проблемы, и постепенно проблема начала рассасываться. Игра воображения, неверное освещение; ничего и не думало двигаться. Ты неплохо справился, сынок. Спасибо, сэр, рад, что вам понравилось.
— Низковато сегодня, э?
Младший, но амбициозный служащий развернулся на каблуках и выпучил глаза. Отморозок со шваброй, со своей стороны, проделал более ленивое, чем обычно, движение в сторону атома грязи и почесал натертую наушником мочку уха.
— Что?
— Говорю, малость низковато летели нынче утром. Этак может что случиться, если летать так низко. Ну, знаете, что-нибудь может вылезти раньше времени. — Отморозок поднял голову и широко ухмыльнулся. — Поосторожнее надо бы, — добавил он.
— Не понимаю, о чем ты говоришь, — ответил служащий, по всей видимости, сквозь полный рот шерсти. — Я всю дорогу строго придерживался заданной высоты.
— Ну, тогда ладно, — отвечал отморозок, ухмылка которого стала еще шире. — Должно быть, мне показалось.
— А ты не глазей по сторонам, — отрезал служащий. — Делал бы лучше свою работу как следует. Это свалка, а не ангар!
Но ухмылка лишь поползла еще шире, и служащий, развернувшись, чуть ли не бегом направился к двери. Удаляясь, он услышал, — а может быть, ему показалось, что услышал, — как кто-то бормочет что-то вроде: «А еще называет себя птицей высокого полета. Вот умора! Скорее уж — низкого, этак поточнее будет…» Он схватился за створку ворот, распахнул их и с грохотом захлопнул за собой.
И все произошло в точности так, как предвиделось младшему, но амбициозному молодому служащему. Он получил свое повышение, мир получил свое человечество, и никто ничего не сказал. Да, на наддепартаментском уровне было покачано головами, и было предпринято тщательное внутреннее расследование. А затем — ничего.
Ничего, кроме лица, глубоко выжженного на сетчатке мысленного взора молодого служащего, ухмылки и воспоминания о едва заметном движении в океанских глубинах. Тем временем две карьеры развивались своим чередом: одна головокружительно взмывала вверх, другая вроде как скользила по самому дну. «Может быть, — говорил себе служащий по сотне раз на дню, — он давно все забыл. Такие мозги тратят все свои ресурсы, только чтобы пиво попадало в рот, а не разливалось по рубашке. Если бы он собирался что-нибудь сказать, он давно уже сказал бы это». А затем эта ухмылка всплывала к его глазам, как заблудший клочок антиматерии, и шептала: «Не обманывай себя. Он ничего не забыл».
44
«This is the way the world begins; not with a zap but a cock-up». Перефразируется известная фраза T.C. Элиота: «Вот как кончается мир: не взрывом, но всхлипом» («Пустые люди»/«Hoolow men») («This is the way the world ends: not with a bang but a whimper»). (Прим. пер.).