— Ты не должен быть злопамятным, Алеша. Я уверена, что мама сейчас раскаивается… Но мы поедем к папе.
— Оставь, пожалуйста, — отмахнулся я. — И папа твой забыл, наверно, когда был простым и доступным человеком.
Женя отпрянула от меня, дико расширив глаза.
— Не смей! — Она захлебнулась криком. — Не смей так говорить о моем отце! Он хороший. Он честный. Его мать была неграмотной крестьянкой. Он сам всего достиг! Он любит людей. Он искалечен на войне. Он сражался за людей, за нас с тобой! И ты не смеешь говорить о нем плохо! Если ты не поедешь, то я поеду одна.
— Нет, не поедешь, — сказал я, сдерживая дрожь.
— Поеду!
— Тогда можешь сюда не возвращаться!
Она медленно, точно крадучись, приблизила ко мне свое лицо, глаза сузились — черные горячие полоски у самых моих ресниц.
— Ах, так?! Хорошо, я не вернусь.
— И не надо!
Мы внезапно смолкли, обрубив крик. Женя в ужасе вскинула руки — пальцами в волосы. Было такое ощущение, будто мчались мы вперегонки и вдруг под ногами открылась пропасть — еще шаг, и жизни конец. Женя обессиленно присела на уголок койки, облокотилась на колени, спрятала лицо в ладони. Плечи ее вздрогнули. Мне хотелось обнять эти плечи, унять дрожь. Но между нами выросла невидимая ледяная перегородка… Я только сказал глухо:
— Прости меня. Я не хотел тебя обидеть…
Женя распрямилась, смахнула со щек слезы.
— Ладно, — произнесла она чужим голосом, не глядя на меня. — Иди жарь яичницу. Я пока развешаю белье.
Она надела мою телогрейку, выдвинула из-под кровати круглый таз с выстиранным бельем, побросала туда деревянные защипки, другой рукой схватила табуретку. Нагруженная, медленно двинулась к выходу.
— Я помогу тебе, — предложил я.
— Не надо. Закрой за мной дверь.
Проводив ее, я долго стоял у косяка. Как уберечь Женю от всего этого? Как облегчить ее работу по дому? Как дальше жить? Как разрушить ледяную перегородку?
Как правило, люди ставят такие задачи тогда, когда решать их уже поздно…
Я подошел к окошку, в узенькую оттаявшую полоску заглянул на улицу.
Между двумя столбами, где летом висела волейбольная сетка, была натянута веревка. Женя стояла на табуретке и закидывала на веревку белье. Мокрое, оно тут же затвердевало на студеном ветру, как гипс. Вот Женя присела над тазом и стала дышать на пальцы, красные, окоченевшие от холода. В глазах ее опять появились слезы. Они словно капали мне в душу и нестерпимо жгли. Нет, задачи решать никогда не поздно!..
Я вырвал из тетради листок и торопливо написал: «Скоро вернусь». Оделся и выбежал из комнаты. Постучался к Будорагиным. Тетя Даша сидела у стола и, надев очки, раскладывала карты. Рядом Анка готовила уроки — за себя и за мужа.
— Где Трифон? — спросил я.
— Не знаю. Наверное, у Сереги Климова, у Петра. Что это ты прямо какой-то ненормальный, Алеша?
Серега жил с Ильей Дурасовым и еще двумя такелажниками — «заседателями». Там же поставили койку для Петра.
— За тобой кто-то гнался? — спросил меня Петр.
Я решительно шагнул к нему.
— У тебя есть деньги?
— Допустим, есть. На костюм берегу. Ты же знаешь.
— Выручи. — Я поднес руку к горлу. — Вот так нужны!
— Пятьдесят хватит?
— Мало, Петя. — Я повернулся к Сереге Климову. — А у тебя, Сергей?
— Откуда же у меня!..
Трифон мрачно покосился на него.
— Удавится, а не даст. На срочный вклад все загнал. Мы двадцать рублей дадим, больше нет.
— Я сейчас принесу, — сказала Анка. Она не могла пропустить «такой интересный случай» и проскользнула следом за мной.
Десять рублей выделил Илья Дурасов…
— Теперь объясни, в чем дело, — потребовал Петр, задерживая меня. — Зачем деньги и почему такая спешка?
— Потом узнаешь! — крикнул я, выбегая.
Часа через полтора я подъехал к общежитию в такси. Шофер помог мне выгрузить из машины большую коробку. В нее была упакована стиральная машина. Мы внесли ее в комнату. Жени дома не оказалось, и я, наспех распаковав машину, включил ее. Она торжественно загудела. Я намеревался поразить Женю такой покупкой. Механизация! Мне захотелось танцевать вокруг этой штуковины, которая наполняла помещение таким величественным звучанием. В голову полезли слова, которые я приспособил к мотиву «В лесу родилась елочка…»: «Стиральную машину купили мы с тобой. Волшебная машина нам принесет покой!..» Это был самый необыкновенный, самый неожиданный новогодний подарок Жене! «Мир, Женька!» — крикну я ей. «Мир! — ответит она, смеясь, и начнет отбиваться от меня, притворно сердясь: — Ну тебя, противный!..»