— Нет, — отвечал он, — не будем его будить, а я буду тебя ласкать всю ночь сам.
Но как-то и мне случилось домогаться обольстительной тёти (по нынешним временам — занимался харрасментом), а она и говорит такое, что ввела меня в краску:
— Интим один на один мне скучен и пресен, не хватает ощущений, мне нужно, чтобы меня ласкали трое и
одновременно. Хочешь меня отведать — а у меня очень горячая, понимаешь про что я, — тогда завтра приходи, у меня будут двое, присоединяйся третьим.
Я был молод и глуп, испугался — и в отказ. И остался ни с чем. До сих пор жалею, что не довелось отведать её горячую эту… ну, вы понимаете. Такая была на редкость эффектная, фигуристая, манкая, как спелая вишня — ох, и во сне она тревожит сердце мне.
Ну что ж, хорошо хоть наша героиня поэмы интересуется только размером, а не зоофилией, как некоторые её древние предшественницы, если верить мифам и легендам, готовые вступить в связь с конём, ослом, быком, хряком или, как Леда, с Лебедем.
Ну а бедолага Лука вообще не выдерживает никакой критики. Вместо того чтобы выполнить заказ с чувством, с толком, с расстановкой, набросился на бедную вдову, как неумелый подросток-первоходок или даже настоящий маньяк. И совсем зря огрел насмерть своим многовершковым непричастную сводню.
Льщу себя надеждой, что найдётся поэт, который напишет другой вариант концовки, где все живы, нет трупов. Но мораль должна быть, и с таким же юмором, как весь текст великой народной поэмы
Сам бы взялся, да стихи давно уж не пишу и в этом деле не грешу.
<p>
</p>
Сельский романс
<p>
</p>
На фото: с. Выползово, тётя Груня перед сном («Куда подевалась моя ночнушка?»).
<p>
</p>
Тётя Груня (Агриппина Маслова) разболталась в сарае и под литровку самогона поведала свою историю, я немножко литературно обработал её рассказ, в основном заменил обсценные и запрещённые слова на эвфемизмы, но самые постыдные места, с её разрешения, сохранил.
<p>
</p>
***
— После войны на село вернулся только Грибов Иван, да и тот ранен в пах. Вот ты просишь рассказать про нравы да про интим на селе в те годы. Откуда взяться интиму, мужиков-то нет. Но вот на сенокос или на полевые работы прибывают из города рабочие. С ними можно замутить разовый однодневный интим. Но боже упаси навестить их в школе, где они разместились, или пригласить домой — не оберёшься пересудов и сплетен. А вот в день перед отъездом в город самое время их соблазнить.
В открытом купальнике располагаюсь на берегу речки Нучи. Замечаю невдалеке подходящего партнёра, окунусь и медленно выхожу из воды. Правильный выход из воды женщины с формами — ловушка для мужчины: тело сверкает от капель на солнце, даже у импотента отвисает челюсть.
Подсаживается:
— Можно с вами поговорить?
— Отнюдь, — отвечаю.
— Завтра мы уезжаем в город, кончился наш срок. Может быть, договоримся на прощанье?
— Отнюдь, — храню интригу.
— Вы выходили из воды, как богиня Афродита, наши городские перед вами ноль: плоские, худые.
— Отнюдь, — гну своё.
— Вы женщина моей мечты, один ваш поцелуй — и вы навечно в моём сердце.
— Довольно, уговорил.
(Помните, даже Онегин, прибыв в деревню, не гнушался разовым интимом:
<p>
</p>
«Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй...»
<p>
</p>
Ну а ежели Онегин приметит молодку в вишнёвом саду, то:
<p>
</p>
«Вмиг зарезвится Амур в их ногах
И он очутится на полных грудях.
И спелую вишню раздавит в соку...»)
<p>
</p>
— Повторить можешь?
— Нет, жена все силы отбирает.
<p>
</p>
— Тогда подсылай сюда своих коллег, троих-четверых ещё обслужу, конечно, пусть подчаливают по одному.
Если у речки нельзя, кто-то есть, тогда приглашаю партнёра в урочище — рядом в поле лесок — собирать малину. Обратно идём врозь. Но бывает, и до урочища не можем дойти, вижу, у него ширинка давно оттопырилась — как бы не перегорел и не потерял желание. Опускаюсь перед ним на колени, выпускаю из штанов его «дружка», беру на пару секунд в рот, успокаиваю и падаю в картофельную борозду: нет-нет, никакого орального, давай-ка, дружок, работай как положено. Ни орального, тем более анального я не признаю, считаю, что это не просто паллиатив, а разновидность извращения, то же что рукоблудие и суходрочка.
А подружка считает, что это вполне нормально и без стеснения мне рассказывает:
— Когда у меня эти дни, мой молодой муж не лезет ко мне и спит, однако чувствую — его орган не спит и тычет мне в бок. Муж начинает ворочаться, никак не заснёт, жалея его, подставляю на выбор попу или рот (иначе займётся рукоблудием, суходрочкой). Эти два инструмента спасали меня только тогда, когда эти дни наступали в первый месяц, когда у него был большой аппетит и он выкушивал по пять-шесть порций моего мёда за ночь — и вдруг нельзя; ну а спустя месяц, когда он насытился, в этом уже не было необходимости.