И тут Алик вкрадчиво шевельнулась на одеяле. Глубоко запрятанная робость, которая делала её тщеславной, заговорила о себе дурно. Душа домогалась, чтобы некто редкостный вместил непорочную греховодницу. И оттого, что его не было вблизи, она тем злее показывала себя негодницей.
Она положила одну ножку на другую и подвигала пальчиками, чьи ноготки блестели малиновым лаком: босоножка соскользнула с изящной ступни, зацепившись ремешком за мизинец...
Боба взвило рёвом сирены. Перед ним бушевало багровое пламя. На него опрокидывалось море. То есть это было нечто более важное, чем пламя и море. Он выбросил ручищу и завладел туфлёй, сумев каким-то чудом не полапать ножку.
Алик видела возбуждённого пса с мокрым носом и высунутым языком, невыразимо-блистающий взгляд впился в неё, щекоча кожу. Алик с внезапной для её вида страстной грубостью приказала:
– Отдай!
– Не-е!
Она лениво привстала на одеяле, схватила босоножку и попыталась выдернуть её из пятерни спортсмена. Краем глаза видела приготовленный для костра обломок толстого сука. Кто спорит, что поцелуи сладки? С какой усладой поцеловала бы она Боба в переносицу этим обломком!
Галя, перегорая в переживаниях, швырнула в них травинкой:
– Кончайте, футболист и Цирцея!
Незвано принёсся откуда-то звук мотора и властно навязал себя. Боб нехотя, вслед за остальными, повернул голову и выпустил туфлю.
– Вано? – предположила Галя.
Дэн неуверенно кивнул. Приятель, занятый каким-то коммерческим делом, обещал развезти их по домам, но было ещё рано. Разве что он освободился...
Боба отягощал темперамент, и он с лёгкостью вскочил, ища просветы между ветвями:
– Нет – чёрная «волга», старая модель. – Подпрыгивал на месте, топча жилистыми ногами валежник и всматриваясь в сторону машины.
Хлопнула дверца, между деревьями замелькала фигура, забирая в сторону, и скрылась среди теснящегося мелколесья.
– Мужчина... – вырвалось у Енбаевой.
– Да? – тонко усмехнулась Галя, напряжённая, ехидная, теряющаяся от эмоций и интереса.
3
Он шагнул из гущи ветвей, и ни одна не шелохнулась. Какое умение ходить окольными путями по лесу! Он сумел незаметно обогнуть их уголок, появившись со стороны, противоположной дороге. У малого была стать, подобающая орлу на скале над всеми, кто не в силах не бегать.
Он сказал, словно никого не видя и спрашивая самого себя:
– Малина тут есть?
Дух Боба захотел схватки. Любя силу своих мышц, спортсмен испытывал удовольствие от жестокости желаний.
– Не искали! – ответил он сумрачно и похвалил себя за бесстрашие задиры.
– Ясно, – сказал незнакомец как терпеливый бедняк и, не глядя на Боба, едва не задев его, прошёл мимо как повелитель.
Безотрывные взгляды провожали его, пока он не пропал за деревьями. Галя, пытаясь скрыть то, что закипало в ней, произнесла тоном неохотно соглашающейся покупательницы:
– Цвет волос оригинальный. Вроде альбиноса, но брови, ресницы...
– Я подумала – он седой, а – нет! – с честной радостью призналась Енбаева.
Алик отвернулась от трогательно занятной полуголой девушки, оценив предательскую естественность её чувства: «Для меня! для меня! для меня!»
Алик чувствовала себя нелегальной собственницей всего самого драгоценного и, лёжа на одеяле, полузакрыв глаза, произнесла немного громче, чем хотела:
– Я – золотая блондинка, а он – платиновый!
Сидевшая подле Галя как-то и мило, и некрасиво искривила губы:
– Как же...
Алик, стоически преодолевая себя, сказала заносчиво:
– Что?
– Лишь то, что ты – золотая блондинка, а он – платиновый, – проговорила Галя неровным от натяжения нервов голосом.
Всё понимающий Дэн глянул на неё и пристально посмотрел на Алика.
– Симпатичный парень, а одет банально, – сказал нарочито отстранённо. – И, скорее всего, эта неброскость не от ума, а весьма объяснима.
– А приехал на чёрной «волге»! – высказала Енбаева то, что почти уже полчаса бередило всех. Она добавила лучезарно: – Он выше Бори!
– Метр восемьдесят... – сказала Галя выжидательно.
Алик благосклонно согласилась:
– Да.
Боб стоял подбоченившись и заботливо бросил родственнице:
– Ну ты, голая, не обгори до температуры! – а от других потребовал: – Скиньте три сантиметра!
Девушки молчали, и тогда Дэн изрёк:
– Взяли лишку.
Алику жгуче желалось, чтобы стало жарче-жарче! Она поднялась, извлекла из рюкзака портативный катушечный магнитофон. Музыка возникла плавно крепнущим проникновенным натиском. Медлительный блюз затопил уголок леса детской влюблённостью.