Руби Грейс прикусила губу.
– То есть… пила, но не виски. Это мужской напиток.
Услышав ее ответ, я от души расхохотался.
– Что это, черт возьми, за разговоры такие? Виски – мужской напиток? – Я покачал головой. – Это виски. К тому же дорогой виски. Уверяю тебя, он очень вкусный, независимо от того, есть у тебя грудь или нет.
Руби Грейс покраснела и подавила улыбку, прикусив губу.
– Господи, извини. Говорю в точности как моя мать. С каждым днем становлюсь все больше на нее похожей, – задумчиво произнесла она, посмотрев под ноги, а потом снова глянула на стакан, который я держал.
Я протянул его ей.
– Только глотни. Опьянения уж точно не почувствуешь, но уловишь разницу между виски, выдержанным разными способами. – Я сглотнул. – И сможешь выбрать идеальный для будущего супруга.
Она помедлила, не решаясь, но протянула руку и взялась за другую сторону стакана. Мы легонько соприкоснулись кончиками пальцев, и я отдернул руку.
– А еще бонус, – продолжил я, пытаясь развеять неловкий напряженный момент. – Если хочешь, можешь вести себя «неженственно». Осуждать не стану. Можешь даже рыгнуть, если тебе и впрямь хочется повеселиться.
Руби Грейс засмеялась и покосилась на виски так, словно по-прежнему сомневалась, а потом пожала плечами и отсалютовала стаканом.
– О, да пропади оно пропадом! Пей до дна.
Она сделала глоток, но живо скорчила мину и высунула язык.
– Боже, да это ужасно. – Руби Грейс покачала головой и пихнула мне стакан в руки. – Больше точно не стану пробовать.
Я засмеялся, ополоснул стакан водой из бутылок, которые мы держали рядом, и наполнил тем же виски.
– Ладно, тут я ошибся. Наверное, надо было сначала рассказать, как стоит пробовать. – Я снова вручил стакан, на который она посмотрела так, словно в нем находился яд. – Сначала понюхай.
Она послушалась моего совета и снова посмотрела с сомнением.
– Не уверена, что правильно это делаю.
– Не уверена, правильно ли нюхаешь?
Она прищурилась.
– Ты прекрасно меня понял. Я не… Я таким штукам не обучена.
– Ничего, я здесь как раз для этого. – Сделав к ней шаг, я забрал стакан, а когда вдохнул, то почувствовал вместо виски ее аромат.
Руби Грейс пахла лавандой, как открытое поле в летний зной.
– Смотри, – сказал я и снова вдохнул, но теперь сосредоточил внимание на виски. – Сначала понюхай, а потом подумай, что ты чувствуешь. Дуб? Ваниль? Мед? Клен? Каждый виски пахнет по-разному, в зависимости от того, сколько его выдерживали, как обжигали бочки. Заметь, какие ноты раскроются первыми. А потом, – продолжил я, сделав первый глоток. Я задержал виски во рту, покрутив его, а потом медленно проглотил. – Распробуй его. По-настоящему распробуй на вкус. Чувствуешь ли ты различия между вкусом на кончике языка и на корне? Он обжигает или от него просто становится тепло? И какое послевкусие?
Руби Грейс завороженно наблюдала, чуть приоткрыв губы, а потом опустила взгляд на мою обнаженную грудь, когда туда упала капелька виски. Я смахнул ее большим пальцем и снова передал Руби Грейс стакан.
– Теперь попробуй.
Она сделала глубокий вдох, словно ей нужно было сосредоточиться, чтобы верно выполнить инструкции, а потом повторила за мной. И на сей раз, проглотив напиток, улыбнулась.
– Ничего себе, – сказала Руби Грейс. – Совсем другой вкус, если не опрокидывать в себя, как стопку водки.
Я хохотнул.
– Ну, виски опрокидывать не стоит. Его нужно смаковать по-теннессийски, – сказал я и сделал вид, будто приподнимаю шляпу. Я засунул руки в карманы и кивнул на следующую бочку. – Теперь попробуй из этой.
– Могу я сама налить?
Я кивнул.
– Просто немного поверни носик, не слишком сильно. Чтобы распробовать, много виски не нужно.
Она замялась, налив в стакан небольшое количество, в глазах вспыхнул огонек, а с губ сорвался радостный возглас:
– У меня получилось!
И следующие десять минут я смотрел, как Руби Грейс ведет себя, как девчонка.
Она была так не похожа на ту высокомерную женщину, которая подала мне руку во время знакомства, будто удостаивая наградой. Руби Грейс была еще совсем юной девушкой, почти перешедшей на второй курс колледжа, и сейчас она пила виски, узнавала что-то новое и просто радовалась.
Интересно, когда она веселилась в последний раз и делала ли это вообще?
По тому, как она выглядела, когда смеялась, я понадеялся, что Руби Грейс все же веселится. Понадеялся, что не впервые ее смех звучит искренне, не впервые разносится в воздухе. Смех был подобен дуновению ветра: сперва звучал мягко, а потом накатывал внезапным порывом, и был напрочь лишен стыда от того, что может безвозвратно изменить окружающую атмосферу.