— Сам король.
— Ну, а я, — сказал Нуартье, — в ответ на ваш рассказ сообщу вам новость.
— Мне кажется, что я уже знаю ее.
— Так вы знаете о высадке его величества императора?
— Молчите, отец, умоляю вас; во-первых, ради себя самого, а потом и ради меня. Да, я знал эту новость, и знал даже раньше, чем вы, потому что я три дня скакал из Марселя в Париж и рвал на себе волосы, что не могу перебросить через двести миль ту мысль, которая жжет мне мозг.
— Три дня? Ты с ума сошел? Три дня тому назад император еще не высаживался.
— Да, но я уже знал о его намерении.
— Каким это образом?
— Из письма с острова Эльба, адресованного вам.
— Мне?
— Да, вам; и я его перехватил у гонца. Если бы это письмо попало в руки другого, быть может, вы были бы уже расстреляны.
Отец Вильфора рассмеялся.
— По-видимому, — сказал он, — Бурбоны научились у императора действовать без проволочек… Расстрелян! Друг мой, как вы спешите! А где это письмо? Зная вас, я уверен, что вы его тщательно припрятали.
— Я сжег его до последнего клочка, ибо это письмо — ваш смертный приговор.
— И конец вашей карьеры, — холодно отвечал Нуартье. — Да, вы нравы, но мне нечего бояться, раз вы мне покровительствуете.
— Мало того: я вас спасаю.
— Вот как? Это становится интересно! Объяснитесь.
— Вернемся к клубу на улице Святого Иакова.
— Видно, этот клуб не на шутку волнует господ полицейских. Что же они так плохо ищут его? Давно бы нашли!
— Они его не нашли, но напали на след.
— Знакомые словеса, известно: когда полиция бессильна, она говорит, что напала на след, и правительство спокойно ждет, пока она не явится с виноватым видом и не доложит, что след утерян.
— Да, но найден труп; генерал Кенель мертв, а во всех странах мира это называется убийством.
— Убийством? Но нет никаких доказательств, что генерал стал жертвою убийства. В Сене каждый день находят людей, которые бросились в воду с отчаяния или утонули, потому что не умели плавать.
— Отец, вы очень хорошо знаете, что генерал не утопился с отчаяния и что в январе месяце в Сене не купаются. Нет, нет, не обольщайтесь: эту смерть называют убийством.
— А кто ее так называет?
— Сам король.
— Король? Я думал, он философ и понимает, что в политике нет убийств. В политике, мой милый, — вам это известно, как и мне, — нет людей, а есть идеи; нет чувств, а есть интересы. В политике не убивают человека, а устраняют препятствие, только и всего. Хотите знать, как все это произошло? Я вам расскажу. Мы думали, что на генерала Кенеля можно положиться, нам рекомендовали его с острова Эльба. Один из нас отправился к нему и пригласил его на собрание на улицу Святого Иакова, где он встретит друзей: он приходит, ему открывают весь план, отъезд с острова Эльба и высадку на французский берег: йотом, все выслушав, все узнав, он заявляет, что он роялист: все переглядываются, с него берут клятву, он ее дает, но с такой неохотой, что поистине уж лучше бы он не искушал Бога: и все же генералу дали спокойно уйти. Он не вернулся домой. Что ж вы хотите? Он, верно, сбился с дороги, когда вышел от нас, только и всего. Убийство! Вы меня удивляете, Вильфор: помощник королевского прокурора хочет построить обвинение на таких шатких уликах. Разве мне когда-нибудь придет в голову сказать вам, когда вы как преданный роялист отправляете на тот свет одного из наших: "Сын мой, вы совершили убийство!" Нет, я скажу: "Отлично, милостивый государь, вы победили: очередь за нами".
— Берегитесь, отец: когда придет наша очередь, мы будем безжалостны.
— Я вас не понимаю.
— Вы рассчитываете на возвращение узурпатора?
— Не скрою.
— Вы ошибаетесь, он не сделает и десяти льё в глубь Франции; его выследят, догонят и затравят, как дикого зверя.
— Дорогой друг, император сейчас на пути в Гренобль; десятого или двенадцатого он будет в Лионе, а двадцатого или двадцать пятого — в Париже.
— Население подымется…
— Чтобы приветствовать его.
— У него горсточка людей, а против него вышлют целые армии.
— Которые с кликами проводят его до столицы; поверьте мне, Жерар, вы еще ребенок; вам кажется, что вы все знаете, когда телеграф через три дня после высадки сообщает вам: "Узурпатор высадился в Кане с горстью людей, за ним выслана погоня". Но где он? Что он делает? Вы ничего не знаете. Вы только знаете, что выслана погоня. И так за ним будут гнаться до самого Парижа без единого выстрела.