– Мне нужна Лидия, и я определённо открыто говорил о своих чувствах к ней, но говорить, что я пытаюсь привязать её к себе лестью немного неуважительно. Если она готова, я желал бы…
– Пожалуйста, не говорите больше ничего. Я не хочу слышать этого и не хочу думать об этом. Мне слишком трудно вам верить.
Эдгар замолчал.
Разговор на такую тему в такой ситуации, несомненно, имел бы неприятные последствия.
Молчание длилось некоторое время, но после её отец заговорил усталым голосом:
– Прошу, позвольте Лидии отдохнуть от работы.
– Что это значит?
– Я вернусь в Шотландию. Лорд граф, Лидия подвергается опасности во время исполнения работы фейри-доктора?
Эдгар не знал, что ответить, и, когда она подумала, что он собирается согласиться с предложением её отца, Лидия больше не смогла оставаться в своём укрытии.
Не думая, она бросилась вниз по лестнице.
– Папа, ты ошибаешься. Эдгар не виноват. Я сама пришла во Дворец!
Ноги Лидии подкашивались, она чуть не падала, и её отец поторопился поддержать её.
– Прости. Я одна во всём виновата. Я оказалась в той странной одежде из-за фейри, а Эдгар, он ничего не делал. Эдгар пытался отправить меня домой, но, когда я поняла, что там были злые фейри, я сама решила, что это моя работа и что я должна остаться.
Лидия отчаянно сыпала словами, обращаясь к своему отцу.
– Эдгар не сделал ничего плохого. Так что не обвиняй его. Пожалуйста…
– А-а, ладно, Лидия. Но сейчас ты должна признать, что всё ещё неопытна, не так ли? Если, продолжив работать фейри-доктором, ты собираешься причинять другим беспокойство и приносить неприятности, ты всё ещё ребёнок.
Затем он повернулся к Эдгару.
– Милорд, вы думаете так же, не так ли? Вы хотите, чтобы Лидия немного подросла, и тогда работала на вас.
Эдгар выглядел так, словно думал над этим, и грустно смотрел на Лидию; при этом казалось, что ему трудно было придумать возражение в ответ на слова её отца.
Лидия подошла к Эдгару. Хаос царил в её разуме. Эмоции не успокаивались ни на секунду: она и сама не знала, что плачет.
Она только чувствовала безграничный страх от того, что Эдгар может заявить о её ненадобности.
– Эдгар, я не нужна тебе больше? Ты хочешь сказать, чтобы я отправлялась домой? Ну, да, я неопытна. И приношу тебе проблемы. Если бы Келпи там не было, всё не сложилось бы так хорошо, а камень всё равно сломался бы. Но я так старалась… Не говори, что я не нужна тебе.
– Лидия…
Его пальцы прикоснулись к её щеке и стерли слёзы. И она совсем не почувствовала, что то, что делает, было чем-то неправильным.
– Профессор, у меня такое чувство, словно мисс Карлтон не такой уж ребёнок, – вмешалась в разговор герцогиня, тихо спускаясь с лестницы. – Многие взрослые люди настолько сосредоточиваются на своей работе, что перестают обращать внимание на всё остальное.
Её отец и сам принадлежал к таким людям, и потому почесал голову, не зная, что сказать.
Герцогиня мягко улыбнулась Лидии и Эдгару.
– Лорд граф, что будете делать?
Он опустил взгляд на Лидию, которая напряженно смотрела на него, и, расслабив лицо, как будто освободился от чего-то, взял её руку в свою.
– Если тебя со мной не будет, я обязательно собьюсь с пути.
Может, от облегчения, Лидия почувствовала, как силы покидают её тело. Когда она оперлась на руку Эдгара, она подумала, что, возможно, она может сказать что-нибудь совершенно неуместное.
«Это из-за головной боли, да. Сейчас мой разум не в нормальном состоянии».
– Мне было бы не по себе, если бы лихорадка мисс Карлтон вернулась. Лорд граф, не могли бы вы позволить ей немного отдохнуть?
– Да, прошу прощения, профессор.
Её отец кивнул в несколько растерянной манере, и Эдгар, предложив Лидии руку, помог ей подняться по лестнице.
– Вы пытались заставить графа согласиться с тем, что мисс Карлтон должна вернуться в Шотландию? Это было плохо с вашей стороны, профессор.
Герцогиня захихикала, словно нашла это смешным.
Карлтон опустил голову, чувствуя отвращение к себе.
– Любой стал бы плохим. Видеть собственную дочь плачущей вот так, словно я какой-то подлец.
– Для влюблённой пары естественно, когда отец становиться плохим. Но вы должны знать это по собственному опыту.
– Это… режет слух.
Он сам сбежал со своей будущей женой и женился на ней тайно, и был готов к тому, что не сможет обжаловать выбор Лидии, но неожиданно понял, что не в состоянии с достоинством принять своё поражение.
Но любовь? Между Лидией и графом? Карлтон считал, что не может признать этого.
– Граф просто видит, что Лидия другая, не из тех женщин, с которыми он привык встречаться.
– Это может быть правдой. На данный момент.
«На данный момент, хм».
– Извините за то, что ничего не получилось, хоть вы и пришли ко мне за советом, как закончить её работу на графа наиболее мирным образом.
– Нет, я не смог настоять на том, что говорил, ещё чуть-чуть, и я мог бы тяжело ранить сердце Лидии.
Говоря это, Карлтон смотрел на лестницу, по которой спускался граф.
Молодой человек не оставался долго в комнате Лидии, и то, насколько быстро он вернулся, могло быть истолковано как его забота о её благополучии.
Это была страна, где нравы различались в зависимости от класса. Как правило, все дворяне были тонкими и умными натурами, но он отличался от остальных.
Нормальная девушка, однозначно, была бы ошеломлена, если бы он подошёл к ней, и Лидия должна была испытывать те же чувства, что и любая обычная девушка.
«Хочу быть с таким, как папа, говорит она?»
Не сказать, чтобы он полностью верил её словам, но Карлтон не мог не думать, что это была всего лишь иллюзия.
*
Через три дня Лидия полностью поправилась и вернулась к работе в своём кабинете в особняке Эшенберт.
Честно говоря, чем лучше Лидия себя чувствовала, тем больше она жалела о тех глупых и эгоистичных словах, которые наговорила Эдгару.
Воспоминания о том, что она сказала ему: «Не говори, что я не нужна тебе», – было достаточно, чтобы её скрутило смущение.
Она пыталась догадаться, помнит ли Эдгар о её словах. Она надеялась, что он расценил их как бред больного человека.
Во всяком случае, из-за того, что сказала такое, Лидия боялась выходить на работу, но её работа сейчас должна была быть превыше всего, и, к тому же, она, после того, как тогда защищала Эдгара, не могла сказать отцу, что не хочет идти на работу, так что вышла из дома столь жизнерадостной, насколько было возможно.
Однако, запершись в кабинете, Лидия тяжело вздохнула.
– Милая мисс, не должно вам вновь надевать таковое одеяние.
Коблинай говорил с ней беспечным тоном.
– Граф же таково говорил, будто бы не намеривается переносить вкусы свои на вас.
«Ох, и это тогда, когда причиной всех бед был ты, маленький фейри».
– Эй, Лидия, глянь сюда.
Нико протягивал ей газету.
Как и всегда, Нико прибыл в особняк Эшенберт раньше неё и уже с удовольствием потягивал из чашки свой чай, которым его обеспечил Томпкинс.
До того, как она поняла это, Коблинай, кажется, тоже присоединился к его чаепитию.
– Что, ещё одна статья, полная нелепых сплетен?
– Это «Таймс»*.
Она подошла к Нико и внимательно посмотрела на разворот протянутой её Нико газеты: на ней крупными буквами было напечатано «Дейдрим».
Лидия не могла не вчитаться в статью.
Принадлежащий королевской семье драгоценный камень в сто карат, украденные во время перевозки из Рима в Англию восемь лет назад, алмаз «Дейдрим», по-видимому, был возвращен в Букингемский дворец.
В письме, оставленном вместе с ним, было признание, написанное преступником, укравшим камень во время его перевозки; там говорилось, что виновный питал личную неприязнь к герцогу Сильвенфорду, который был ответственен за алмаз и обязан вернуть его в Англию.