Не удержавшись, Энн рассмеялась:
– Тогда почему семья не избавилась от второй части фамилии, оставив себе только первую – Смайт?
– Трудно сказать. Возможно, мои предки заключили какое-то соглашение или кто-то из них решил, что дополнительный слог придаст имени значительности. В любом случае я даже не знаю, насколько правдива вся эта история.
Энн снова засмеялась и устремила взгляд на шагавших в отдалении девочек. Гарриет и Элизабет из-за чего-то спорили, и Энн ничуть не удивилась бы, если бы предметом спора стала обычная травинка. Фрэнсис же усердно выполняла задание, делая огромные шаги, которые наверняка отразятся на результате вычислений. Энн знала, что ей стоило подойти и сделать девочке замечание, но было так приятно сидеть на скамейке рядом с графом.
– Вам нравится быть гувернанткой? – спросил он.
– Нравится ли? – Энн сдвинула брови. – Что за странный вопрос!
– Не могу придумать ничего менее странного, учитывая вашу пофессию.
Эти слова свидетельствовали о том, насколько много он знает о необходимости искать работу.
– Никто не спрашивает у гувернантки, нравится ли ей ее занятие, – ответила Энн. – О таком вообще не спрашивают.
Она думала, что своим ответом положит конец этому разговору, но, подняв глаза, обнаружила, что граф смотрит на нее с неприкрытым искренним любопытством.
– Вы когда-нибудь спрашивали у лакея, нравится ли ему его ремесло? – произнесла Энн. – Или горничную?
– Гувернантку вряд ли можно поставить на одну ступень с лакеем или горничной.
– Но на самом деле нас мало что отличает друг от друга. Мы все получаем жалованье, живем в чужом доме и можем в любую минуту оказаться на улице. – Пока он обдумывал сказанное, Энн пошла в наступление: – А вам нравится быть графом?
Дэниел на мгновение задумался:
– Понятия не имею.
При виде отразившегося на лице гувернантки удивления он добавил:
– У меня почти не было возможности это понять. Я носил титул графа всего год до своего отъезда из Англии, и мне очень стыдно признаться, но за это время я почти ничего не сделал. Если наша семья процветает, то лишь благодаря дальновидности моего отца, сумевшего нанять превосходных управляющих.
Но Энн не сдавалась.
– Как бы то ни было, все это время вы оставались графом, и при этом неважно, где именно вы находились. Знакомясь, вы представляетесь не мистером Уинстедом, а просто Уинстедом.
Дэниел посмотрел на девушку:
– За границей я почти не обзавелся новыми знакомыми.
– О… – Это признание показалось Энн настолько странным, что она не нашлась что ответить.
Лорд Уинстед молчал, а она попросту не могла вынести внезапно охватившей его грусти, поэтому произнесла:
– Мне нравится быть гувернанткой. У этих девочек, во всяком случае, – пояснила она и с улыбкой помахала воспитанницам.
– Насколько я понял, до этого вы служили где-то еще, – произнес граф.
– Верно. Это мое третье место. Кроме того, я служила компаньонкой.
Энн не знала, почему рассказывает все это лорду Уинстеду. Обычно она ни с кем не делилась подробностями своей жизни. Впрочем, все это он мог узнать, расспросив собственную тетку. Обо всех предыдущих местах работы стало известно, когда Энн нанималась гувернанткой в дом Плейнсуортов, – даже о том, с которого ее вынудили уйти обстоятельства. Энн всегда стремилась быть честной, но зачастую это было попросту невозможно, и она была очень благодарна леди Плейнсуорт за то, что та не стала думать о ней хуже, узнав, что на предыдущем месте работы Энн приходилось тщательно запирать и баррикадировать дверь своей комнаты, дабы избежать домогательств хозяина дома.
Смерив ее подозрительно долгим, изучающим взглядом, граф наконец произнес:
– И мне все равно кажется, что вы не Уинтер.
Странно, что эта мысль так прочно засела у него в голове. Но Энн лишь пожала плечами:
– Я вряд ли могу что-то с этим поделать. Разве что выйти замуж.
А это, как они оба знали, было очень маловероятно. Гувернанткам редко удавалось встретить подходящего джентльмена, соответствующего их положению в обществе. К тому же Энн не собиралась выходить замуж, поскольку попросту не могла себе представить, что сможет когда-нибудь допустить, чтобы мужчина полностью контролировал ее жизнь и тело.
– Взгляните, например, на эту леди, – произнес граф, кивком указав на даму, которая презрительно уворачивалась от перепрыгивавших через дорожку Фрэнсис и Элизабет.
– Вот она очень похожа на Уинтер[6]: ледяная неприступная блондинка.