Предстояла сложная административно-хозяйственная деятельность на турецкой территории. Приходилось считаться и с местными обычаями, и с необходимостью создания управляемой структуры власти. Полковник обратил внимание на положение оставшихся в крепости людей. Среди голодающего гарнизона Карса находились женщины и дети. Лорис-Меликов приказал кормить их из солдатской кухни. Посетив госпиталь и обнаружив жуткие условия, в каких находились раненые турецкие солдаты, он распорядился созвать меджлис и выступил с гневной речью — обязал власти срочно навести порядок.
Удалось установить деловые отношения с турецкими чиновниками; начали действовать управленческие структуры: канцелярия, казначейство, полицейские и почтовые ведомства. По словам Н.Н. Муравьева, благодаря умелым распоряжениям Лорис-Меликова «порядок скоро водворился, как в области, так и в самом городе Карсе. Откупные статьи, существовавшие при Турецком правлении, были приведены в известность и стали давать доходы, в числе коих важнейший получался от соляных копей, приобретенных нами на берегах Аракса, вблизи Кагызмана»21.
Такие результаты во многом объяснялись тем, что начальник Карской области оказался способным администратором (см. документ № 4), умеющим оперативно принимать самые рациональные решения, хорошо был информирован о настроениях и местных властей, и турецких военачальников22.
Умные распоряжения Лорис-Меликова проявились и в управлении духовной сферой. Выяснилось, что мечети, занятые во время военных действий под складские помещения, потеряли, разумеется, свое культовое значение, что вызвало недовольство горожан. Русских обвинили в осквернении мусульманских святынь. Действовать пришлось оперативно. Начальник области собрал мулл и пригрозил наказать их, если они будут смущать своих единоверцев. Мечети же были одновременно срочно освобождены от посторонних предметов, что позволило восстановить слркбу и этим снять раздраженность верующих.
Дальнейшие международные события остановили успешные действия администратора. В марте 1856 г. по Парижскому мирному договору Карс и его окрестности возвращались Турции (в обмен на Севастополь и другие русские города, занятые союзниками). Во время процедуры передачи Карса (см. документ № 5) областной меджлис и почетные горожане поднесли Лорис-Меликову благодарственный адрес в знак признательности за доброжелательное отношение к местному населению. В это же время Мушир Измаил-паша (соответствует званию фельдмаршала), по словам корреспондента, «от имени правительства дружески благодарил полковника Лорис-Мели-кова за попечение о Крае»23.
Разумеется, заслуги Лорис-Меликова особенно ценились в России. Муравьев, завершая военную карьеру, заносил в дневник свои итоговые впечатления о незаурядном подчиненном, к которому «привязывались все племена азиаты». Это позволяло армейскому начальству России иметь самые достоверные сведения о событиях в лагере неприятеля. Когда же дело доходило до организации на завоеванных территориях должного порядка, то и тут по воле Михаила Тариеловича происходило «возбркдение дремавшей деятельности во всех частях военного и гражданского управления»24. Эти заслуги не были забыты: в августе 1856 г. за усердную службу Лорис-Меликова произвели в генерал-майоры. Ему было только 30 лет! Для русской армии — это один из самых молодых генералов.
* * *
Можно было подумать и о личной жизни. В 1857 г. молодой генерал вступил в брак с родственницей своего воинского начальника князя генерал-адъютанта В.А. Долгорукова-Аргутинского княжной Ниной Ивановной Долгоруковой-Аргутинской, представительницей древнего знатного армянского княжеского рода. Ее дед князь Иосиф (1745— 1801) — известный армянский церковный и политический деятель, архиепископ, в конце жизни Католикос всех армян. Брак оказался счастливым. В семье супруг находил и отдых и покой. В 1858 г. появился первый ребенок — дочь Мария» потом — София; 23 марта 1863 г. — сын Тариел, а через три года — Захарий. Самой младшей в семье оказалась дочь Елизавета (1872 г.)25.
Это была достаточно обеспеченная семья. В Тифлисской губернии находилось родовое имение с населенными крестьянами; в Тифлисе — два каменных дома. Жена владела медно-плавильным заводом. В Кубанской области Лорис-Меликову Высочайше были пожалованы пять тысяч десятин26.
На Кавказе судьба свела Михаила Тариеловича с боевым генералом князем В.О. Бебутовым (1791 —1858). В прошлом адъютант А.П. Ермолова, он участвовал в войне против Шамиля. В 1854 г. нанес поражение 60-тысячной турецкой армии при Кюрук-Дара. В конце этого же года был назначен начальником гражданского управления на Кавказе. Прослышав об административных способностях Лорис-Мелико-ва, Бебутов привлек его к сложному делу, связанному с проблемой курдского населения, проживающего и в России, и в Турции, и в Персии. Предстояло выяснить возможность склонить курдов к военным действиям против турецкой армии. Как всегда, Аорис-Меликов взялся за выполнение порученного основательно. Наладил контакты с курдскими лидерами, установил переписку с патриархом Несторганом, который предложил услуги России: при вторжении ее войск в Малую Азию десятки тысяч его единоверцев-курдов были готовы присоединиться к наступающей российской армии. Такой вариант Муравьев назвал «обстоятельством великой важности»27. Однако окончание войны остановило реализацию этого плана.
Между тем востребованность молодого генерала в высших военных кругах была велика. 10 июля 1857 г. новый наместник на Кавказе генерал-фельдмаршал князь А.И. Барятинский обратился с рапортом к военному министру Н.О. Сухозанету откомандировать в Кавказский корпус именно Лорис-Меликова, который отлично проявил себя в военных действиях и в свое время был высоко оценен Н.Н. Муравьевым.
Великий князь Константин Николаевич, встретившись с Михаилом Тариеловичем летом 1859 г. в Константинополе и обсудив с ним дела кавказские, увидел в своем собеседнике умного и прозорливого человека. Разговор был о возможности влияния России на Восток посредством армянского народа и об устройстве морской части при Черноморской береговой линии. «Я, — писал великий князь А.И. Барятинскому, — совершенно разделяю мнение Меликова о необходимости назначить образованных и благонамеренных русских консулов в разные места, где находится значительное армянское население»28.
Да, повторим, назначения следовали одно за другим. Лорис-Ме-ликов становится начальником войск в Абхазии и инспектором линейных батальонов Кутаисского генерал-губернаторства. За успешное строительство Цебельдинского укрепления он награждается орденом Святого Станислава I степени29. В 1860 г. новое повышение в должности — пост военного начальника Южного Дагестана и дербентского градоначальника (см. документ № 6).
В этом же году пришлось выполнить и важное дипломатическое поручение. 11 мая князь Барятинский докладывал Александру II, что Лорис-Меликов послан в Константинополь, где вместе с послом России в Турции князем Лобановым-Ростовским должны добиться согласия турецкого правительства «на открытие нам трех пунктов на границе, чтобы туда направить группы переселенцев, так как силою невозможно воспрепятствовать фанатикам покидать свое отечество и искать новое»30. Миссия эта была успешно выполнена, и Лорис-Меликов в июне получил очередной орден — Святой Анны I степени с мечами31.
Разумеется, главные заботы находились внутри вверенного генералу Кавказского края. Необходимо было установить и строгий порядок, и в меру лояльные отношения с местным населением, проявлять уважение к чрким обычаям, традициям и нравам. Вероятно, у Лорис-Меликова все это получалось. Народ относился к нему благожелательно, что способствовало выполнению его требований. Во всяком случае, власти ценили его деятельность. В послужном списке генерала отмечено: «За усердие и труды, понесенные по народному правлению и по введению нового порядка, со времени покорения Дагестана, награжден орденом Святого Владимира II степени с мечами»32.
Уходящий по болезни в отставку кавказский наместник князь Барятинский как бы предостерегал в декабре 1862 г. своего августейшего преемника, великого князя Михаила Николаевича: «Главная ошибка, даже иногда и правительственных лиц, заключается в бессознательной неприязни к чужой народности и в невольной наклонности к насильственному порабощению ее собственным привычкам и обычаям... Спрашивается: может ли такой нравственный гнет породить привязанность и любовь народа к правительству?»33 Поступать, следовательно, нркно иначе. Администратор завоеванного региона «имеет право» указывать только путь, ведущий к улучшению жизни покоренного населения. Но он обязан предоставить «каждой отдельной народности, чтобы она приносила общему государственному усовершенствованию свою долю участия, согласно условиям своей особенности»34.