| "Go!" said the gendarmes, thrusting Dantes forward. | - Ступайте, - сказали жандармы, подталкивая Дантеса. |
| The prisoner followed his guide, who led him into a room almost under ground, whose bare and reeking walls seemed as though impregnated with tears; a lamp placed on a stool illumined the apartment faintly, and showed Dantes the features of his conductor, an under-jailer, ill-clothed, and of sullen appearance. | Он пошел за проводником, который действительно привел его в полуподземную камеру; из голых и мокрых стен, казалось, сочились слезы. Поставленная на табурет плошка, фитиль которой плавал в каком-то вонючем жире, осветила лоснящиеся стены этого страшного жилища и проводника; это был человек плохо одетый, с грубым лицом - по всей вероятности, из низших служителей тюрьмы. |
| "Here is your chamber for to-night," said he. "It is late, and the governor is asleep. | - Вот вам камера на нынешнюю ночь, - сказал он.- Теперь уже поздно, и господин комендант лег спать. |
| To-morrow, perhaps, he may change you. | Завтра, когда он встанет и прочтет распоряжения, присланные на ваш счет, может быть, он назначит вам другую. |
| In the meantime there is bread, water, and fresh straw; and that is all a prisoner can wish for. | А пока вот вам хлеб; тут, в этой кружке, вода; там, в углу, солома. Это все, чего может пожелать арестант. |
| Goodnight." | Спокойной ночи. |
| And before Dantes could open his mouth-before he had noticed where the jailer placed his bread or the water-before he had glanced towards the corner where the straw was, the jailer disappeared, taking with him the lamp and closing the door, leaving stamped upon the prisoner's mind the dim reflection of the dripping walls of his dungeon. | И прежде чем Дантес успел ответить ему, прежде чем он заметил, куда тюремщик положил хлеб, прежде чем он взглянул, где стоит кружка с водой, прежде чем он повернулся к углу, где лежала солома - его будущая постель, - тюремщик взял плошку и, закрыв дверь, лишил арестанта и того тусклого света, который показал ему, словно при вспышке зарницы, мокрые стены его тюрьмы. |
| Dantes was alone in darkness and in silence-cold as the shadows that he felt breathe on his burning forehead. | Он остался один, среди тишины и мрака, немой, угрюмый, как своды подземелья, мертвящий холод которых он чувствовал на своем пылающем челе. |
| With the first dawn of day the jailer returned, with orders to leave Dantes where he was. | Когда первые лучи солнца едва осветили этот вертеп, тюремщик возвратился с приказом оставить арестанта здесь. Дантес стоял на том же месте. |
| He found the prisoner in the same position, as if fixed there, his eyes swollen with weeping. | Казалось, железная рука пригвоздила его там, где он остановился накануне; только глаза его опухли от невыплаканных слез. |
| He had passed the night standing, and without sleep. | Он не шевелился и смотрел в землю. Он провел всю ночь стоя и ни на минуту не забылся сном. |
| The jailer advanced; Dantes appeared not to perceive him. | Тюремщик подошел к нему, обошел вокруг него, но Дантес, казалось, его не видел. |
| He touched him on the shoulder. | Он тронул его за плечо. |
| Edmond started. | Дантес вздрогнул и покачал головой. |
| "Have you not slept?" said the jailer. | - Вы не спали? - спросил тюремщик. |
| "I do not know," replied Dantes. | - Не знаю, - отвечал Дантес. |
| The jailer stared. | Тюремщик посмотрел на него с удивлением. |
| "Are you hungry?" continued he. | - Вы не голодны? - продолжал он. |
| "I do not know." | - Не знаю, - повторил Дантес. |
| "Do you wish for anything?" | - Вам ничего не нужно? |
| "I wish to see the governor." | - Я хочу видеть коменданта. |
| The jailer shrugged his shoulders and left the chamber. | Тюремщик пожал плечами и вышел. |
| Dantes followed him with his eyes, and stretched forth his hands towards the open door; but the door closed. | Дантес проводил его взглядом, протянул руки к полурастворенной двери, но дверь захлопнулась. |
| All his emotion then burst forth; he cast himself on the ground, weeping bitterly, and asking himself what crime he had committed that he was thus punished. | Тогда громкое рыдание вырвалось из его груди. Накопившиеся слезы хлынули в два ручья. Он бросился на колени, прижал голову к полу и долго молился, припоминая в уме всю свою жизнь и спрашивая себя, какое преступление совершил он в своей столь еще юной жизни, чтобы заслужить такую жестокую кару. |
| The day passed thus; he scarcely tasted food, but walked round and round the cell like a wild beast in its cage. | Так прошел день. Дантес едва проглотил несколько крошек хлеба и выпил несколько глотков воды. Он то сидел, погруженный в думы, то кружил вдоль стен, как дикий зверь в железной клетке. |
| One thought in particular tormented him: namely, that during his journey hither he had sat so still, whereas he might, a dozen times, have plunged into the sea, and, thanks to his powers of swimming, for which he was famous, have gained the shore, concealed himself until the arrival of a Genoese or Spanish vessel, escaped to Spain or Italy, where Mercedes and his father could have joined him. | Одна мысль с особенной силой приводила его в неистовство: во время переезда, когда он, не зная, куда его везут, сидел так спокойно и беспечно, он мог бы десять раз броситься в воду и, мастерски умея плавать, умея нырять, как едва ли кто другой в Марселе, мог бы скрыться под водой, обмануть охрану, добраться до берега, бежать, спрятаться в какой-нибудь пустынной бухте, дождаться генуэзского или каталанского корабля, перебраться в Италию или Испанию и оттуда написать Мерседес, чтобы она приехала к нему.
|