— Во-вторых, даже если я и нападу внезапно, да ещё и с тыла, — продолжал он внутренний монолог, — вовсе не факт, что такой спец, как Пал Палыч, не успеет за полсекунды скрутить меня в бараний рог и уложить лицом на брусчатку. Не мне с бойцами Тайной Канцелярии тягаться. Впрочем, надо бы потом попросить Одалиску подучить меня паре приёмов — карате, джиу-джицу… или что там преподают в их ассасинской Школе Отца Гор?
— В-третьих… — и тут Андрей хмыкнул, — а кто вообще сказал, что Пал Палыч до сих пор не заметил, как у него за спиной кто-то шныряет с подозрительными намерениями? Он, скорее всего, уже давно всё просчитал и держит меня в поле внимания. Просто играет в молчаливое превосходство.
Короче говоря — никаких телодвижений. Во всяком случае пока. Придётся задействовать единственный по-настоящему эффективный орган — мозги. Придётся говорить.
Хотя — мелькнула предательская мысль — а действительно ли мозги у меня самые эффективные? Может, эффективнейший орган находится всё-таки в паху? Во всяком случае, ни Кира, ни Глаша в постели никогда на него не жаловались. А вот претензии к интеллекту, пусть и в завуалированной форме, высказывались. Причём не раз.
Но эту крамольную мысль Андрей с негодованием отогнал. И, вернув себе подобающую суровость выражения лица, уже привычным рычащим тоном обратился к спине Пала Палыча:
— И что всё это значит?
Фраза прозвучала почти как вызов. Или как начало торга.
Глава тридцатая
Неубедительные попытки убедить
Глава тридцатая. Неубедительные попытки убедить.
Нельзя сказать, что энергичное воззвание Андрея произвело оглушительный эффект. Скорее, наоборот — реакция окружающих была почти сдержанно-апатичной, словно происходящее требовало не эмоций, а холодного расчёта. Кира, заметив прибытие командира, лишь едва заметно улыбнулась — будто увидела старого знакомого на приёме, а не в эпицентре потенциальной бойни. Борх, на миг прекратив свою странную борьбу с последствиями сотрясения, уставился на Андрея с выражением глубокой задумчивости, будто пытался сообразить, кто этот человек, зачем он заговорил и при чём здесь вообще штанги.
Одалиска, всегда склонная к театральным жестам, попыталась было помахать здоровой рукой, но тут же ееперекосило от боли — резкое движение потревожило сломанную конечность, из которой по-прежнему нелепо торчала кость. Однако даже это не заставило её сдержаться — она демонстративно сплюнула на землю и пробурчала что-то весьма экспрессивное, очевидно, не адресованное лично графу, но вполне отражающее общее настроение.
Фагот, тем временем, решил, что происходящее стало чересчур обыденным, и проявил характер. С вальяжной ленцой он прошептал мыслеречью что-то ехидное — вроде: «Ну и как тебе, дорогой, отдыхалось под Сталинградом, пока мы грудью прикрывали Малую землю?» Возможно, фраза была иной, но именно так она отозвалась в сознании Андрея — с оттенком сарказма и лёгкой обиды, как это бывало у партнёра, когда тот считал, что его героизм недооценили.
С другой стороны, со стороны враждебной — агентов Тайной Канцелярии — реакция была и вовсе пугающе сдержанной. Спина Пал Палыча, к которой и обращался Андрей, даже не дрогнула, словно слова графа растворились в воздухе, не достигнув цели. Остальные агенты продолжали бесстрастную перегруппировку, всё плотнее стягивая кольцо вокруг команды Андрея. Всё происходящее напоминало хорошо отлаженную операцию, где каждый знал своё место, а импровизация считалась недопустимой слабостью.
Именно в этот момент Андрей снова поймал себя на мысли, что идея с грифом от штанги, несмотря на всю своюнелепость, имела под собой определённый рациональный фундамент. Во всяком случае, эффект от него был бы, возможно, заметнее, чем от слов.
События могли бы пойти по самому неприятному сценарию — и, похоже, именно к этому всё и шло. Вдалеке уже обозначилась новая группа агентов, двигавшаяся стремительным строевым маршем. Очевидно, это и был тот самый резерв, которым столь многозначительно грозил Пал Палыч. Их шаги отдавались зловещим эхом по каменной мостовой, словно отсчитывая оставшиеся минуты до начала настоящего штурма.
И если бы не вмешательство Маркиза Ульянова — всё могло закончиться прямо здесь и сейчас.
— Ну-с, — раздался спокойный голос за спиной Андрея. — А теперь, пожалуй, моя очередь спросить: что, чёрт возьми, тут происходит? И желательно без пафоса, граф.
Маркиз появился на сцене, как всегда — будто бы между делом. Легкий прищур, неторопливая походка, и тон, в котором даже уважение звучало как язвительное замечание. Но с его появлением воздух словно бы изменился — что-то встало на свои места, и даже кольцо агентов Тайной Канцелярии чуть дрогнуло.