Андрей лишь молча кивнул, с облегчением отпуская рвущийся наружу нервный смех. Возможно, всё-таки не всё ещё потеряно.
А уж последующие слова Маркиза Ульянова и вовсе перевернули ситуацию с ног на голову — причем с таким треском, что воздух будто бы зазвенел от перемен.
— Хочу проинформировать вас, барон Меркулов, — начал он в своей характерной манере, будто читая выдержку из устава на торжественном приеме, — что баронесса Кира Сван находится под защитой Короны. А посему Тайная Канцелярия не вправе предъявлять к ней какие бы то ни было претензии. Ни в административном, ни в уголовном, ни, прости Зенон, в бытовом порядке. Независимо от того, идет ли речь о дорожном происшествии с участием котенка, либо о террористическом акте, приведшем к гибели половины жителей столицы.
Он выдержал паузу — и, как водится, добил всех фразой, настолько нелепой, что даже воздух вокруг смутился:
— Закон для всех — закон.
Андрей, которому приходилось неоднократно слышать от Маркизавысказывания, граничащие с глупостью, но при этом сказанные с таким напором, будто речь идет о сакральной мудрости, в этот раз не сдержался.
— И этот человек обвиняет меня в пафосе… — процедил он сквозь зубы, игнорируя, между прочим, самую важную часть речи — ту, где говорилось, что Кира, оказывается, находится под охраной Короны. Что, без сомнения, меняло расклад.
А еще — он мимоходом отметил, что Пал Палыч, он же глава оперативной группы Тайной Канцелярии, — оказывается, вовсе не просто «доберман, вышедший по нужде», как его ранее мысленно охарактеризовал Андрей, а самый настоящий барон. Барон, Карл.
Однако, судя по реакции самого барона Меркулова, упоминание его аристократического титула оказалось сродни нажатию на нерв — из числа тех которые так любят дергать стоматологи. Еще мгновение назад он выглядел, если не разумным, то хотя бы терпеливым — как строгий, но справедливый учитель, выносящий приговор за несданный курсовик. Но теперь эта маска слетела напрочь, открывая сущность, больше похожую на разъярённого цербера, чем на представителя благородного рода.
Он резко обернулся, сверкая глазами, и прорычал с такой силой, чтовороны,при условии гнездования ихна ближайших деревьях,непременно свалилисьбы вниз в обмороке:
— А ты кто такой, чтобы делать подобные заявления⁈ Очередной недоумок, корчащий из себя невесь что, только на том основании, что его пра-прабабку триста лет назад трахнул в Зеноне какой-то грязный папуас⁈
Андрей вынужден был признать — рык у Пал Палыча получился куда эффектнее, чем тот, который он сам издал чуть ранее. Гораздо убедительнее, с оттенком реальной угрозы и почти осязаемой злобы.
— Надо будет у Кинг-Конга пару уроков взять, — мелькнула мысль у графа. — А то с таким вокалом и правда ощущаешь себя представителем дворовой лиги.
Однако это была не самая важная мысль, осевшая в его голове. Гораздо больше его зацепила та небрежно проскользнувшая деталь: выходит, происхождение Древней Крови — этого сакрального символа аристократическоговеличия и магической мощи — вовсе не результат мистического перерождения,приключившегося с первыми исследователями Аномальных Зон, как утверждает курс истории, читаемый в Академия, а банальная история о сексуальной несдержанности и случайных половых связях, случившихся когда-то и между теми, кто не очень внимательно следил за своими пестиками и тычинками.
Сам Маркиз, услышав столь изысканную оскорбительную тираду в свой адрес, даже бровью не повел. Лишь слегка склонил голову, изображая жест галантного дуэлянта, будто снимая невидимую шляпу с пером. И, с видом того самого мушкетёра, что вызывает на дуэль гвардейцев кардинала, с ленивой вежливостью ответил:
— Маркиз Ульянов. К вашим услугам.
А потом, слегка вздохнув, осознав, что это представление в данной обстановке звучит недостаточно весомо, добавил:
— Сотрудник Департамента Охраны Первых Лиц Империи. Агентурный никнейм — Митя.
Разумеется, вся изящность предыдущей фразы тут же утонула в прагматичности последней.
Последняя фраза Маркиза снова будто бы со всей силы ударила Андрея по голове. Не в переносном смысле — а именно так, как ударяет тяжелая, увесистая, крайне неуместная мысль, внезапно свалившаяся на голову посреди уже и без того сложной ситуации.
И дело было вовсе не в том, что его собеседник открыто признал свою работу в сверхсекретном департаменте, существование которого официально отрицается даже на самых высоких уровнях. И даже не в том, что он, без тени смущения, при десятках свидетелей раскрыл тщательно охраняемое инкогнито агента «Митяя» — имя, казалось бы, известное только тем, кто носит перчатки с магическим плетением и умеет убивать взглядом.