Прислушавшись к аргументам еще одного Рабиновича и между делом вспомнив, что предыдущее столкновение с организацией под точно таким же названием, правда специализирующейся на скупке и перепродаже краденного, закончилось гибелью не только самого Изи Рабиновича, но и его телохранителей:Аркаши и Никиты, Андрей удивился фортелям, которые временами выделывает жизнь и все же попытался понять, а в что состоят разногласия сторон. И что все эти люди, ну не считая Киры, Глаши и Громилы, тихонько стоящих у входной двери и с удивлением переводящих взгляды с одних спорщиков на других, делают в его жилище.
Поскольку на плече у Киры возлежал Фагот, все еще бессовестно эксплуатирующий беззащитную девушку в качестве компенсации за причиненные ему ранее неудобства, то Андрей с этим вопросом обратился непосредственно к своему партнеру. Будучи уверенным, что тот в курсе малейших нюансов происходящего. Поскольку Фагот находился на расстоянии прямой видимости, то общение было осуществлено мыслеречью. В который раз молодой человек пожалел о том, что возможность переговариваться с партнером ограничивалась дистанцией прямой видимости. В противном случае он смог бы проделать это не вставая с постели. Причем девушки, увлеченные происходящим, не удосужились прислушаться к беседе между командиром и кошаком. Так что для всех присутствующих, за исключением Фагота, Андрей все еще соблюдал инкогнито.
Признаться суть противоречий между Принцессой и И. О. Главы Рода Беловых изумила Андрея. Оказывается его родственники, воспользовавшись информацией о взрыве кафе бара, в котором по свидетельству очевидцев находился сам Белов, подсуетились и воспользовавшись услугами продажных судейских объявили его юридически мертвым. На этом основании Кирилл Белов в качестве ближайшего родственника, вот прямо сейчас пытается вступить в наследство и прибрать к рукам все то ценное, что ранее принадлежало, с его слов, невинно убиенному брату.
Возражения Киры, утверждающей что опекун до сих пор жив, Белов, устам своего юриста категорически отвергает, заявляя, что у него есть на то официальное решение суда. И объявись тут в этот момент сам Андрей Белов, ему не просто будет доказать, что он это он. Самих же Баронесс Свен номинальный Глава Рода пообещал взять как правоприемник, под свою опеку и лично заняться их воспитанием. И тепер Кира и Глаша техонько между собой обсуждают, куда они будут девать тела, ежели быстро прибьют всю эту комарилью. Включая Принцессу с ее телохранителями, Кирилла Белова и сопровождающих его лиц, коменданта, открывшего дверь апартаментов и теперь мечущегося между двумя уважаемыми персонами, не понимая на чью сторону стать. То ли на сторону Принцессы, то ли отдать предпочтение Главе Древнего Рода. Ну и тело странного типа, прислонившегося к косяку входной двери и до сих пор ни слова не сказавшего. Андрей понял, чо речь идет о Громиле.
При Этом Фагот предположил, что Глава нацелился на что-то вполне конкретное. Поскольку хоть сами апартаменты и стоили десть миллионов, но никуда бы не делись и вполне могли подождать день другой. Судя по всему Кирилл искал какой-то артефакт, предположительно Родовой Перстень, который спасатели так и не смогли обнаружить на месте взрыва. Как впрочем и не нашли тело самого Белова. Отчего это номинальному Главе Рода пришла в голову идея, что Андрей разгуливал по столице без Родового Перстня, снять который с пальца представлялось еще той проблемой — тайна великая. Вполне возможно, что дело вовсе и не в нем.
— Ну а Принцесса тут причем? — поинтересовался Андрей.
— Она заявила, что является твоим деловым партнером и передала во временное пользование необычайно ценный артефакт, который требует непременно вернуть, — пояснил Фагот. — А твой родственник категорически возражает. Настаивая, что все здесь принадлежит лично ему.
Глава восемнадцатая
Женщина с ведром
Глава восемнадцатая. Женщина с ведром.
На фоне всеобщего раздрая этаким островком стабильности выглядел Борх. Двухметровый Громила, прислонившись к дверному косяку, переводил взгляд с одного спорщика на другого, всем своим видом демонстрируя чуть ли не эстетическое наслаждение, сродни тому, которое мог бы испытывать завзятый театрал, чудом приобретший билет на премьеру экспериментальной постановки Ромео и Джулеты, в которой роль юной девушки исполнял азиат трансвестит, а Ромео — карлик папуас, к тому же гей, волей случая занесенный из африканской саваны в Европы, в рамках программы по обмену одаренными студентами. Особый шарм при этом выражению лица Громилы придавал устрашающий шрам, рассекающий чуть ли не пополам его физиономию.