Самый простой способ, получить то, чего у них нет и быть не может. Те же кристаллы с записями камер, и потом хранить их до выполнения обязательств со стороны Суворовых. Другой — использовать их поддержку по максимуму, только для того, чтобы самому добиться поставленных целей.
Вернувшись к одногруппникам, я отправился на обязательные пары Гаубицева. После его «реанимации», когда мы отнесли преподавателя в лазарет, он чуть ожил, но продолжал «поправляться» в обычном для себя режиме, почти не отлипая от бутылки. И несмотря на то, что лекцию я слушал внимательно, и конспект вел, из головы никак не уходила одна простая мысль — что я могу сделать сам, чтобы обеспечить себе место в высшем обществе? Зачем мне оно вообще нужно?
Ответ был очень простой, хоть и совершенно неприятный. В процессе изучения истории и права этого мира я несколько раз натыкался на преценденты и правила, установленные в империи по поводу сословий. И самое простое — не рожденный боярином не мог им стать.
Вернее мог, но только в трех случаях. Первый — получить титул из рук императора, принеся вассальную клятву. Не мой вариант, учитывая кем является занятое мной тело. Может, конечно, император сына сестры и не узнает, но так рисковать просто неразумно. Вот лет через несколько. Когда я стану мужчиной, полностью лишившись детских и юношеских черт, еще может быть. Но без дворянства мне такого не сделать.
Второй — после женитьбы. Даже неравный брак — мезальянс, может принести младшему в нем неплохие дивиденды. Например, некоторые правила позволяют уравнивать мужа и жену делая их равноправными. Или даже поднимать мужа до статуса консорта при жене. Но опять — не мой вариант. И тут не вопрос в моем самомнении — такой брак по умолчанию ущербен, а мужчина в нем всегда в проигрыше.
Третий, и последний — если человек признан законным наследником аристократа. И тут тоже не все так просто. Мало сказать — это мой сын и ударить кулаком по столу. И снова — «во-первых» есть очередь наследия, она же «место» и все в роду должны признать, что это место законно. Если это не простой дворянский род, а род боярский, то есть от баронов и выше — такой факт должен признать еще и боярский совет.
Просто потому, что все старые семьи за сотни лет так переплелись браками, что вместо какого-то приемыша ближайшим наследником может оказаться законнорожденный второй сын в другом роду. Ладно в дружественном, а если во враждебном, между которыми пробежала тень обиды или кровной вражды? Открытая война между могущественными родами никому в империи не нужна.
В общем третий вариант, с наследием, мой. И тут есть вполне законные основания с формальными признаками. Закончить училище, получить официальное признание у Мирослава и Романа, разрешение в дворянском собрании и только после этого официально стать наследником. Тогда у ни у кого не может быть претензий, тем более что я буду далеко не первый в очереди.
— Старшой, о чем задумался? — толкнул меня локтем Леха, когда лекция уже подошла к концу.
— О значении врачебной клятвы «не навреди». — проговорил я, глядя на ухрюкавшегося Гаубицева. — Тут же все зависит от мнения человека. Вот, например гангрена, нужна ампутация, но есть призрачный шанс что конечность заживет сама. И вполне не иллюзорный — что, если не отрезать, пациент умрет. Любое решение — вред.
— Да ты философ. — весело хохотнул Леха. — Тут, конечно, резать надо.
— И ты навсегда сделаешь человека инвалидом. — ответил я, покачав головой. — На сколько я понял резонанс хоть и ограниченно облегчает выздоровление — ноги руки обратно выращивать не позволяет. А значит ты сделаешь его калекой. Не лучше ли ему просто умереть?
— Не знаю. — нахмурился товарищ. — Сложный вопрос.
— А мне, кажется, нет тут ничего сложного. — сказал Жеглов. — Как человек хочет, так оно и должно быть.
— И в результате виноват окажется врач. У него на руках пациент умер. — усмехнувшись ответил я. — Не забывайте, что «не навреди» в первую очередь к самому доктору относится. Себе вредить тоже нельзя. Но мысль про свободу воли интересная. Я ее подумаю на досуге. Леха, все готово?
— По высшему разряду! — довольно улыбнулся Шебутнов, мы скинулись всем курсом, расспросили Ангелину и нескольких «лояльных» девушек, и вроде как подготовили все «оружие» необходимое для следующего этапа сдачи зачетов. Через пятнадцать минут мы, всей дружной толпой в семьдесят пять человек стояли у кабинета. Дверь чуть скрипнула, и из нее, пятясь, вышла женщина лет шестидесяти.