— Как и вас, — ответил Сергей, — Но если иметь в виду мой профессиональный интерес, то, пожалуй, даже больше: я смогу определить мотив совершенных преступлений и, может быть, найти убийцу…
Граф поднялся, расправил плечи, как будто очень долго и неудобно сидел, повернулся к Сергею.
— Не надо искать. Это организовал я… Но в моих планах и действиях не было крови. Исполнителем оказался человек, у которого личный мартиролог, пожалуй, длиннее римского…
В разговор неожиданно вступила Глафира Николаевна. Сергей сразу почувствовал: тот же голос, но совсем другая интонация, другая стилистика речи. Ничего не сохранилось в ней от прежней униженной селянки.
— Мы с вами больше не увидимся, Сергей Андреевич, — мягко сказала она. — Вы нам очень симпатичны. Поэтому частичку правды я вам открою. Тот человек должен был усыпить Стельмаха и взять один журнал… Не сдержался… Я хотела отстранить его от дела, но он клялся, божился, что больше такого не повторит… Потом, как вы знаете, случился ряд печальных происшествий… А сегодня с вами… Как он там оказался — для меня загадка… Вот, собственно, и все, что я могу вам раскрыть…
— Во всем виноват Крест? — то ли спросил Сергей, то ли поставил точку.
— Я не хотела бы называть имена наших помощников, — вежливо промолвила Глафира Николаевна. — Мы обычно сами наказываем их… Давайте завершать беседу. Бета здесь, простите, мы вас обманули… Сейчас забираем ее, вас и едем за четвертой тетрадкой. Согласны?
— Но ее у меня нет, — ответил Сергей.
— Как нет? Где же она? В руках официальных властей? Или у вас только те, что были в сундучке, а четвертую вы не нашли?..
— Здесь те, что были в сундучке…
Граф растерянно глянул на Глафиру Николаевну, спросил почти шепотом:
— Как поступим, Катюша?
— Ты у меня спрашиваешь? — откликнулась она. — До сих пор этот вопрос я задавала тебе, и ты всегда знал, что делать… Выходит, четвертую Николаша хорошо припрятал…
В дверном проеме вырос Немой, подобострастный, как лакей.
— Мы приехали.
За его спиной, зажав во рту сигарету, нервно чиркал зажигалкой Крест. Наконец, между острой мефистофельской бородкой и угловатым носом зажигалки вспорхнул огонек. Прикуривая сигарету, Крест бросил зверино-мстительный взгляд на Сергея, освещенное лицо его было удивительно похоже на чугуевское, хотя на лбу, под глазами уже заметно смазался грим.
— Дядюшка Цан, — приказал Граф, — подождите нас в машине. Скоро поедем…
Крест исчез, оставив облако дыма. На его месте возник длинноухий блондин, бледный, испуганный, злой. Граф повернулся к нему:
— Вы еще живы, лихой сын Моисеев? Очень хотелось бы знать, из каких древних могил выкопали вас мои перезревшие соратники…
Сухой диктаторский тон Графа, казалось, предрекал ему скорую смерть. Но он явно не улавливал этого, зато фигура стоявшего поодаль Немого отражала раскаяние и покорное согласие принять любую казнь — руки бессильно висели вдоль тела, голова ткнулась подбородком в грудь.
— Как же мне вас отблагодарить, рыцари бумажных кинжалов? Произвести в королевские мушкетеры или рекомендовать сторожами на городскую свалку?.. Ну-с, что молчите? — Он осмотрел каждого внимательно, как осматривают специалисты новые музейные редкости, а в глазах его плясали веселые огоньки. — Ладно, я вас прощаю. Но прежде, чем вернуться в свою покинутую могилу, проводите его в подвал.
Оба закивали обрадованно.
— Где Бета? — в вопросе Сергея звучал решительный вызов.
— Она здесь, — повернулся к нему Граф. — Простите меня, старого грешника, что сделал ее приманкой. Но я верил, что вы пробьетесь к ней, и у нас с вами будет возможность поговорить без свидетелей…
Граф нагнулся, потянул на себя голубой ковер, прикрывавший угол комнаты. Под ковром оказалась квадратная двустворчатая дверца подвала. Откинув каждую из них поочередно за овальные скобы, он распрямился, обратил лицо к Сергею:
— Это все, что сохранилось от усадьбы моего отца, уважаемый Сергей Андреевич. Винный погреб. Прошу вас, почтите его своим посещением… Не серчайте, предосторожность отличает любое разумное существо… А я не исключение…
31
В подвал вели стертые каменные ступени, освещенные тусклой электрической лампой.
Когда Сергей сошел на твердый цементный пол подвала и сверху с грохотом захлопнулись створки люка, из темноты метнулась к нему Бета, как серая призрачная тень, прильнула дрожащим телом. Он услышал ее торопливый, всхлипывающий голос:
— Здесь так страшно!.. Я боюсь, очень боюсь, Сережа. — Она была оглушена непривычным одиночеством. В ее блестящих влажных глазах вспыхнул испуг, — Что с тобой? Тебя били? Тебе больно? Тебе очень больно?..
Сергей бережно обнял ее, поцеловал в лоб в приливе благодарной нежности. Как быстро ее ужас от одиночества в мрачном подвале, от чувства полной непреодолимости — глухой свет лампочки и тревожно-мрачные стены подземелья могут погасить любую, самую смелую надежду — сменился беззаветной готовностью оказать ему помощь, защитить… Его поразило удивительное женское умение растворяться в другом…
— За ржавый гвоздь зацепился, — ответил он, стараясь придать голосу беспечность.
— Не обманывай меня. Я же врач… Вижу, какой ты… И кровь свежая…
— Пожалуйста, Бета, не будем об этом.
Она осторожно провела ладонью по бинту и снова заговорила быстро-быстро:
— Я ничего не сказала… Они требовали, угрожали… Я только говорила: не видела никаких тетрадей… Они не поверили… Сюда столкнули…
— Ты умница… Не бойся, все будет хорошо.
Сергей огляделся: их окружал притаившийся настороженный полумрак. Все было пропитано сыростью и безнадежностью. Лампочка высвечивала лишь одну ближнюю стену, густо покрытую толстой неровной завесой черной плесени. Зловещие космы ее свисали и с потолка, до них можно было дотянуться. Он увидел, что и на внутренней стороне захлопнувшихся створок подвала есть две массивные скобы.
— Попробуем на всякий случай закрыться, — шепнул он, взяв лежащее в углу сучковатое, покрытое той же черной плесенью полено, поднялся по ступеням, продел в ушки скобы.
Сойдя вниз, пошел вдоль слабо освещенной стены, и тут же чуть не упал, споткнувшись. Пригляделся, напрягая зрение. Под слоем плесени проступали округлые, как дуги, подставки для винных бочек. Их было много, они уходили во мрак. Осторожно, трогая ботинками пол, двинулся дальше.
— Сергей, — приглушенно вскрикнула Бета, — не ходи далеко, я тебя не вижу.
Она сидела на нижней каменной ступени, сжавшись, охватив руками плечи, стараясь защититься от промозглой сырости подвала и подавить в себе безысходное отчаяние. От ее ног вела в сторону узкая светлая тропка, на ней не было черной плесени.
— Не надо бояться. Мы постараемся уйти пораньше. Видишь, там стояли винные бочки, не могли же их вкатывать по ступеням. Здесь должен быть другой вход, более широкий. Я сейчас вернусь…
— Быстрее, — с мольбой попросила она.
Но тропка через девять шагов уперлась в стену. Сюда добирался слабый, приглушенный свет, под черной плесенью смутно обозначалась кирпичная кладка.
Было непонятно: тропинка прямо-таки вползла под эту стену чуть сбоку. Легкая плесень везде — на потолке, на полу, на кирпичной кладке и никакой плесени на вытоптанной тропе. Значит, стена выложена позже? Если кто-то шагал по этому подземелью от лестницы сюда и обратно, то, во-первых, почему он выбрал именно этот путь, во-вторых, почему не разворачивался так круто назад, не описывал полукруг, как обычно делают во время прогулок…
Сергей нагнулся, хотел просунуть руку в едва угадываемую щель между основанием стены и тропки, но тело вдруг наполнилось свинцовой болезненной тяжестью, голова запрокинулась, и он медленно сполз, прижимаясь плечом к стене. Ему даже показалось, что стена податливо отошла, скрипнув чем-то ржавым. Посидел обессиленный, подождал, пока не испарилась мутная, клубящаяся тяжесть. Вверху раздался встревоженный шепот Беты: