Глава 32
О ТОМ, В КАКОМ РАСПОЛОЖЕНИИ ДУХА НАХОДИЛСЯ КОРОЛЬ ГЕНРИХ III, КОГДА ГОСПОДИН ДЕ СЕН-ЛЮК ПОЯВИЛСЯ ПРИ ДВОРЕ
После отъезда Екатерины король, как бы он ни полагался на посла, отправленного им в Анжу, король, повторяем мы, думал лишь о том, чтобы подготовиться к возможной войне с братом. Он по опыту знал о злом гении династии Валуа. Ему было известно, на что способен претендент на корону - новый человек, выступающий против ее законного обладателя, то есть против человека скучающего и пресыщенного. Он забавлялся или, скорее, скучал, как Тиберий, составляя вместе с Шико проскрипционные списки, куда вносились в алфавитном порядке все те, кто не выказывал горячего желания встать на сторону короля. С каждым днем эти списки становились все длиннее и длиннее. И каждый день король вписывал в них имя господина де Сен-Люка, на "С" и на "Л", то есть два раза вместо одного. Оно и понятно, гнев короля против бывшего фаворита все время подогревался придворными сплетнями, коварными намеками его приближенных и их суровыми обличительными речами по адресу супруга Жанны де Косее, бегство которого в Анжу следовало расценивать уже как измену с той минуты, когда в эту провинцию сбежал и герцог. В самом деле, ведь не исключается, что Сен-Люк отправился в Анжу как квартирьер герцога Анжуйского, чтобы подготовить ему апартаменты в Анжере. Посреди всей этой сумятицы, толчеи и треволнений Шико, подстрекавший миньонов натачивать их кинжалы и рапиры, чтобы резать и колоть врагов его наихристианнейшего величества, Шико, повторяем мы, являл собою великолепное зрелище. И тем более великолепное, что, изображая из себя муху, которая хлопочет возле волокущейся в гору кареты, он в действительности играл значительно более важную роль. Шико мало-помалу, так сказать, по одному человечку, собирал войско на службу своему господину. И вот однажды вечером, когда король ужинал с королевой - в политически опасные моменты он всегда ощущал особую тягу к ее обществу, и бегство Франсуа, естественно, сблизило Генриха с супругой, - вошел Шико, растопырив руки и ноги, словно паяц, которого дернули за ниточку. - Уф! - произнес он. - В чем дело? - спросил король. - Господин де Сен-Люк, - сказал Шико. - Господин де Сен-Люк? - воскликнул его величество. - Да. - В Париже? - Да. - В Лувре?. - Да. После этого тройного подтверждения король поднялся из-за стола весь красный и дрожащий. Трудно было разобраться, какие чувства его волнуют. - Прошу прощения, - обратился он к королеве и, утерев усы, швырнул салфетку на кресло, - но это дела государственные, женщин они не касаются. - Да, - сказал Шико басом, - это дела государственные. Королева хотела встать из-за стола, чтобы уйти и не мешать королю. - Нет, сударыня, - остановил ее Генрих, - не вставайте, пожалуйста, я пройду к себе в кабинет. - О государь, - сказала королева с той нежной заботой, которую она всегда проявляла к своему неблагодарному супругу, - только не гневайтесь, прошу вас. - На то божья воля, - ответил Генрих, не замечая лукавого вида, с которым Шико крутил свой ус. Генрих поспешно направился из комнаты, Шико последовал за ним. Как только они вышли, Генрих взволнованно спросил: - Зачем он сюда пожаловал, этот изменник? - Кто знает! - ответил Шико. - Я уверен, он явился как представитель штатов Анжу. Он явился как посол моего брата. Обычный путь мятежников: эти бунтовщики ловят в неспокойной, мутной воде всякие блага - подло, но зато выгодно. Поначалу временные и непрочные, эти блага постепенно закрепляются за ними основательно и навеки. Сен-Люк учуял мятеж и использовал его как охранную грамоту, чтобы явиться сюда оскорблять меня. - Кто знает? - сказал Шико. Король взглянул на этого лаконичного господина. - Не исключено также, - сказал Генрих, продолжая идти по галереям неровным шагом, выдававшим его волнение, - не исключено также, что он явился требовать у меня восстановления прав на свои земли, с которых я все это время удерживал доходы. Может быть, это и не совсем законно с моей стороны, ведь он в конце концов не совершил никакого подсудного преступления, а? - Кто знает? - повторил Шико. - Ах, - воскликнул Генрих, - что ты все твердишь одно и то же, словно мой попугай, чтоб мне сдохнуть. Ты мне уже надоел с твоим бесконечным "кто знает?". - Э! Смерть Христова! А ты думаешь, ты очень забавен со своими бесконечными вопросами? - На вопросы надо хоть что-нибудь отвечать. - А что ты хочешь, чтобы я тебе отвечал? Не принимаешь ли ты меня случайно за Рок древних греков? За Юпитера, Аполлона или за Манто? Смерть Христова, это ты меня выводишь из терпения своими глупыми предположениями. - Господин Шико... - Что, господин Генрих? - Шико, друг мой, ты видишь, что я страдаю, и грубишь мне. - Не страдайте, смерть Христова! - Но ведь все изменяют мне. - Кто знает, клянусь святым чревом, кто знает? Генрих, теряясь в догадках, спустился в свой кабинет, где, при потрясающем известии о возвращении Сен-Люка, собрались уже все придворные, среди которых или, вернее, во главе которых блистал Крийон с горящим взором, красным носом и усами торчком, похожий на свирепого дога, рвущегося в драку. Сен-Люк был там. Он видел повсюду угрожающие лица, слышал, как бурлит вокруг него возмущение, но не проявлял по этому поводу никакого беспокойства. И странное дело! Он привел с собой жену и усадил ее на табурет возле барьера королевского ложа. Уперев кулак в бедро, он прохаживался по комбате, отвечая любопытным и наглецам такими же взглядами, какими они смотрели на него. Некоторые из придворных сгорали от желания толк-путь Сен-Люка локтем и сказать ему какую-нибудь дерзость, но из уважения к молодой женщине они держались в стороне и молчали. Посреди этой пустоты и безмолвия и шагал бывший фаворит. Жанна, скромно закутанная в дорожный плащ, ждала. Сен-Люк, гордо задрапировавшись в свой плащ, тоже ждал, и по его поведению чувствовалось, что он скорее напрашивается на вызов, чем боится его. И, наконец, придворные ждали, в свой черед. Прежде чем бросить ему вызов, они хотели выяснить, зачем явился Сен-Люк сюда, ко двору. Каждый из них желал урвать себе частицу тех милостей, которыми раньше был осыпан этот бывший фаворит, и потому находил его присутствие здесь совершенно излишним, Одним словом, как вы видите, ожидание со всех сторон было весьма напряженным, когда появился король. Генрих был возбужден и старался еще больше распалить себя: этот запыхавшийся вид в большинстве случаев и составляет то, что принято называть достоинством у особ королевской крови. За Генрихом вошел Шико, храня на лице выражение спокойного величия, которое следовало бы иметь королю Франции, и прежде всего посмотрел, как держится Сен-Люк, с чего следовало бы начать Генриху III. - А, сударь, вы здесь? - с ходу воскликнул король, не обращая внимания на присутствующих и напоминая этим быка испанских арен: вместо тысячной толпы он видит только колышущийся туман, а в радуге флагов различает лишь один красный цвет. - Да, государь, - учтиво поклонившись, просто и скромно ответил Сен-Люк. Этот ответ не тронул короля, это поведение, исполненное спокойствия и почтительности, не пробудило в его ослепленной душе чувства благоразумия и снисходительности, которые должно вызывать сочетание собственного достоинства и уважения к другим. Король продолжал, на остановившись: - Говоря по правде, ваше появление в Лувре весьма удивляет меня. При этом грубом выпаде вокруг короля и его фаворита воцарилась мертвая тишина. Такая тишина наступает на месте поединка, когда встречаются два противника, чтобы решить спор, который может быть решен только кровью. Сен-Люк первый нарушил ее. - Государь, - сказал он с присущим ему изяществом и не выказывая ни малейшего волнения по поводу выходки короля, - что до меня, то я удивляюсь лишь одному: как могли вы при тех обстоятельствах, в которых находится ваше величество, не ожидать меня. - Что вы этим хотите сказать, сударь? - спросил Генрих с подлинно королевской гордостью и вскинул голову, придав себе тот необычайно достойный вид, который он принимал в особо торжественных случаях. - Государь, - ответил Сен-Люк, - вашему величеству грозит опасность. - Опасность! - вскричали придворные. - Да, господа; опасность, большая, настоящая, серьезная, такая опасность, когда король нуждается во всех преданных ему людях, от самых больших до самых маленьких. Убежденный в том, что при опасности, подобной той, о которой я предупреждаю, ничья помощь не может быть лишней, я пришел, чтобы сложить к ногам моего короля предложение своих скромных услуг. - Ага! - произнес Шико. - Видишь, сын мой, я был прав, когда говорил: "Кто знает?" Сначала Генрих III ничего не ответил: он смотрел на собравшихся. У всех был взволнованный и оскорбленный вид. Но вскоре король различил во взглядах придворных зависть, бушевавшую в сердцах большинства из них. Отсюда он заключил, что Сен-Люк совершил нечто такое, на что большинство собравшихся было неспособно, то есть что-то хорошее. Однако Генриху не хотелось сдаваться так сразу. - Сударь, - сказал он, - вы только исполнили свой долг, ибо вы обязаны служить нам. - Все подданные короля обязаны служить королю, я это знаю, государь, - ответил Сен-Люк, - но в наши времена многие забывают платить свои долги. Я, государь, пришел, чтобы заплатить свой, и счастлив, что ваше величество соблаговолили по-прежнему считать меня в числе своих должников. Генрих, обезоруженный этой неизменной кротостью а покорностью, сделал шаг к Сен-Люку. - Итак, - сказал он, - вы возвращаетесь только по тем причинам, о которых сказали, вы возвращаетесь без поручения, без охранной грамоты? - Государь, - живо сказал Сен-Люк, признательный за тон, которым король обратился к нему, ибо в голосе его господина не было больше ни упрека, ни гнева, - я вернулся просто, чтобы вернуться, и мчался во весь опор. А теперь ваше величество можете бросить меня через час в Бастилию, через два часа казнить, но свой долг я выполнил. Государь, Анжу пылает, Турень вот-вот восстанет, Гиень поднимается, чтобы протянуть ей руку. Монсеньер герцог Анжуйский побуждает Запад и Юг Франции к мятежу. - И ему хорошо помогают, не так ли? - воскликнул король. - Государь, - сказал Сен-Люк, поняв, куда клонит король, - ни советы, ни увещания не останавливают герцога, и господин де Бюсси, несмотря на всю свою настойчивость, не может излечить вашего брата от того страха, который ваше величество ему внушаете. - А, - сказал Генрих, - так он трепещет, мятежник! И улыбнулся в усы. - Разрази господь! - восхитился Шико, поглаживая подбородок. - Вот ловкий человек! И, толкнув короля локтем, сказал: - Посторонись-ка, Генрих, я хочу пожать руку господина де Сен-Люка. Пример. Шико увлек короля. После того как шут поздоровался с приехавшим, Генрих неторопливым шагом подошел к своему бывшему другу и положил ему руку на плечо. - Добро пожаловать, Сен-Люк, - сказал он. - Ах, государь, - воскликнул Сен-Люк, целуя королю руку, - наконец-то я снова нахожу своего любимого господина! - Да, но я тебя не нахожу, - сказал король, - или, во всяком случае, нахожу таким исхудавшим, мой бедный Сен-Люк, что не узнал бы тебя, пройди ты мимо. При этих словах раздался женский голос. - Государь, - произнес он, - не понравиться вашему величеству - это такое несчастье. Хотя голос был нежным и почтительным, Генрих вздрогнул. Этот голос был ему так же неприятен, как Августу звук грома. - Госпожа де Сен-Люк! - прошептал он. - А! Правда, я и забыл... Жанна бросилась на колени. - Встаньте, сударыня, - сказал король, - я люблю все, что носит имя Сен-Люка. Жанна схватила руку короля и поднесла к губам. Генрих с живостью отнял ее. - Смелей, - сказал Шико молодой женщине, - смелей, обратите короля в свою веру, вы для этого достаточно хороши собой, клянусь святым чревом! Но Генрих повернулся к Жанне спиной, обнял Сен-Люка за плечи и пошел с ним в свои покои. - Ну что, - спросил он, - мир заключен, Сен-Люк? - Скажите лучше, государь, - ответил придворный, - что помилование даровано. - Сударыня, - сказал Шико застывшей в нерешительности Жанне, хорошая жена не должна покидать мужа.., особенно когда ее муж в опасности. И он подтолкнул Жанну вслед королю и Сен-Люку.