Глава 43
ПРОГУЛКА К БАСТИЛИИ
Тем временем анжуйские дворяне, один за другим, возвратились в Париж. Если бы мы сказали, что они приехали исполненные доверия, вы усомнились бы в этом. Слишком хорошо знали они короля, его брата и мать, чтобы думать, будто все может обойтись родственными объятиями. У анжуйцев еще свежа была в памяти охота, которую устроили на них друзья короля, и после той мало приятной процедуры они не могли тешить себя надеждой на триумфальную встречу. Поэтому они возвращались с опаской, пробирались в город незаметно, вооруженные до зубов, готовые стрелять при первом подозрительном движении; и по пути к Анжуйскому дворцу с полсотни раз обнажали шпагу против горожан, единственное преступление которых состояло лишь в том, что те позволяли себе глазеть на проезжающих мимо анжуйцев. Особенно лютовал Антрагэ, он винил во всех своих невзгодах господ королевских миньонов и дал себе клятву сказать им при случае пару теплых слов. Антрагэ поделился своим планом с Рибейраком, человеком очень разумным, и тот заявил ему, что, прежде чем доставить себе подобное удовольствие, надо иметь поблизости границу, а то и все две. - Это можно устроить, - ответил Антрагэ. Герцог принял их очень хорошо. Они были его людьми так же, как господа де Можирон, де Келюс, де Шомберг и д'Эпернон были людьми короля. Для начала он сказал им: - Друзья мои, здесь, кажется, собираются вас прикончить. Все идет к тому. Будьте очень осторожны. - Мы уже осторожны, монсеньер, - ответил Антра-гэ. - Но не подобает ли нам отправиться в Лувр засвидетельствовать его величеству наше нижайшее почтение? Ведь в конце концов, если мы будем прятаться, это не сделает чести Анжу. Как вы полагаете? - Вы правы, - сказал герцог. - Отправляйтесь, и, если хотите, я составлю вам компанию. Молодые люди обменялись вопросительными взглядами. В эту минуту в зал вошел Бюсси и принялся обнимать друзей. - Э! - сказал он. - Долго же вы добирались! Но что я слышу? Монсеньер хочет отправиться в Лувр, чтобы его там закололи, как Цезаря в римском сенате? Подумайте о том, что каждый из миньонов охотно унес бы кусочек вашего высочества под полой своего плаща. - Но, дорогой друг, мы хотим слегка приласкать этих господ. Бюсси расхохотался. - Э! - сказал он. - Там будет видно, там будет видно. Герцог пристально посмотрел на него. - Пойдемте в Лувр, - заявил Бюсси, - но только одни; монсеньер останется у себя в саду срубать головы макам. Франсуа засмеялся с притворной веселостью. По правде говоря, в глубине души он был рад, что избавился от неприятной обязанности. Анжуйцы нарядились в великолепные одежды. Все они были знатными вельможами и охотно проматывали на шелках, бархате и позументах доходы от родовых земель. Они шли, сверкая золотом, драгоценными камнями, парчой, встречаемые приветственными возгласами простонародья, чей безошибочный нюх угадывал за пышными нарядами сердца, пылающие ненавистью к королевским миньонам. По Генрих III не пожелал принять господ из Анжу, и они напрасно прождали в галерее. И не кто иные, как господа де Келюс, де Можирон, де Шомберг и д'Эпернон, с вежливыми поклонами и с изъявлениями глубочайшего сожаления, явились сообщить анжуйцам решение короля. - Ах, господа, - сказал Антрагэ, потому что Бюсси старался держаться как можно незаметней, - это печальное известие, по в ваших устах оно становится значительно менее неприятным. - Господа, - ответствовал Шомберг, - вы сама обходительность, сама любезность. Не угодно ли вам, чтобы мы заменили неудавшийся прием небольшой прогулкой? - О! Господа, мы собирались вас просить об этом, - с живостью ответил Антрагэ, но Бюсси незаметно тронул его за руку и шепнул: - Помолчи, пусть они сами. - Куда бы нам пойти? - сказал Келюс в раздумии. - Я знаю чудесный уголок возле Бастилии, - откликнулся Шомберг. - Господа, мы следуем за вами, - сказал Рибейрак. - Идите вперед. И четверо миньонов, в сопровождении четырех анжуйцев, вышли из Лувра и зашагали по набережным к бывшему турнельскому загону для скота, а в те времена - Конскому рынку, подобию ровной площади, где росло несколько чахлых деревьев и там и сям были расставлены загородки, предназначенные для того, чтобы отгораживать лошадей или привязывать их, По пути наши восемь дворян взялись под руки и, обмениваясь бесчисленными любезностями, болтали о веселых и легкомысленных вещах, к величайшему удивлению горожан, которые уже сожалели о своих недавних здравицах анжуйцам и говорили теперь, что те приехали, чтобы заключить сделку с поросятами Ирода. Когда пришли на место, Келюс взял слово: - Посмотрите, что за прекрасный, уединенный уголок и как твердо стоит нога на этой пропитанной селитрой земле. - По чести, так, - откликнулся Антрагэ, отбив ногой несколько вызовов. - Ну и вот, - продолжал Келюс, - мы и подумали, эти господа и я, что вы охотно изъявите желание прийти сюда с нами в один из ближайших дней, чтобы составить компанию вашему другу, господину де Бюсси, который оказал нам честь вызвать нас всех четверых разом. - Это верно, - подтвердил Бюсси ошеломленным друзьям. - Он нам ничего не сказал! - воскликнул Антрагэ. - О! Господин де Бюсси знает все тонкости дела, - ответил Можирон. Ну как? Вы согласны, господа анжуйцы? - Разумеется, согласны, - ответили трое анжуйцев в один голос, - мы польщены столь высокой честью. - Вот и чудесно, - сказал Шомберг, потирая руки. - А теперь, если вам будет угодно, давайте выберем себе противников. - Меня это вполне устраивает, - сказал Рибейрак с горящими глазами. Ив таком случае... - Нет, - прервал его Бюсси, - так было бы несправедливо. Мы все охвачены одним и тем же чувством, значит, нас вдохновляет всевышний. Мыслями человеческими управляет бог, господа, уверяю вас. Предоставим же богу разделить нас на пары. К тому же вам известно, как мало это будет иметь значения, если мы решим, что первый освободившийся приходит на помощь остальным. - Обязательно, обязательно, - вскричали миньоны. - Тогда тем более поступим, как братья Горации: бросим жребий. - Разве они бросали жребий? - спросил задумчиво Келюс. - Я в этом совершенно уверен, - ответил Бюсси. - - Что ж, последуем их примеру... - Минутку, - сказал Бюсси. - Прежде чем определить наших противников, договоримся о правилах боя. Не подобает, чтобы об условиях боя договаривались после выбора противников. - Все очень просто, - сказал Шомберг. - Мы будем сражаться насмерть, как сказал господин де Сен-Люк. - Разумеется, но каким оружием мы будем сражаться? - Шпагой и кинжалом, - сказал Бюсси. - Мы все владеем этим оружием. - Пешие? - спросил Келюс. - А зачем вам конь? Он только связывает движения. - Пусть будет так, пешие. - В какой день? - Чем скорее, тем лучше. - - Нет, - сказал д'Эпернон. - Мне нужно еще уладить тысячу дел, написать завещание. Простите, но я предпочитаю подождать... Лишние три дня или шесть только обострят наш аппетит. - Вот речь храбреца, - с нескрываемой иронией сказал Бюсси. - Договорились? - Да. Мы по-прежнему прекрасно понимаем друг друга. - Тогда бросим жребий, - сказал Бюсси. - Еще минуту, - вступил в разговор Антрагэ. - Я вот что предлагаю: давайте разделим беспристрастно и поло боя. По жребию мы разделимся на пары. Разделим же и землю на четыре участка - по участку для каждой пары. - Хорошо придумано. - Для первой пары я предлагаю тот прямоугольник между двумя липами.., там отличное место. - Принято. - А солнце? - Тем хуже для второго номера, он будет стоять лицом на восток. - Нет, господа, это несправедливо, - сказал Бюсси. - У нас будет честный бой, а не убийство. Давайте опишем полукруг и расположимся на нем. Пусть солнце светит всем нам сбоку. Бюсси показал эту позицию, и она была принята; затем стали тянуть жребий. Первый выпал Шомбергу, второй Рибейраку. Они составили первую пару. Келюс и Антрагэ вошли во вторую. Ливаро и Можирон - в третью. Когда прозвучало имя Келюса, Бюсси, рассчитывавший получить его в противники, нахмурился. Д'Эпернон, видя, что он попал в одну пару с Бюсси, побледнел и был вынужден подергать себя за усы, чтобы вызвать хоть немного краски на щеки. - Теперь, господа, - сказал Бюсси, - до дня сражения мы принадлежим друг другу. Мы друзья на жизнь и на смерть. Не соблаговолите ли вы пожаловать на обед в мой дворец? Все поклонились в знак согласия и отправились к Бюсси, где пышное празднество объединило их до утра.
Глава 44
В КОТОРОЙ ШИКО ЗАСЫПАЕТ
За объяснением миньонов с анжуйцами наблюдал сначала король - в Лувре, а затем Шико. Генрих волновался у себя в покоях, с нетерпением ожидая возвращения своих друзей после их прогулки с господами из Анжу. Шико издали следил за этой прогулкой, подмечая глазом знатока то, что никто не мог бы понять лучше него. Уяснив себе намерения Бюсси и Келюса, он свернул к домику Монсоро. Монсоро был человеком хитрым, но провести Шико ему, конечно, было не под силу: гасконец принес графу глубочайшие соболезнования короля, как же мог граф не оказать ему прекрасный прием? Шико застал главного ловчего в постели. Недавнее посещение Анжуйского дворца подорвало силы еще не окрепшего организма, и Реми, подперев кулаком подбородок, с досадой ждал первых признаков лихорадки, которая угрожала снова завладеть своей жертвой. Тем не менее Монсоро оказался в состоянии поддерживать разговор и так ловко скрывал свою ненависть к герцогу Анжуйскому, что никто другой, кроме Шико, ничего бы и не заподозрил. Но чем больше скрытничал и осторожничал граф, тем больше сомневался Шико в его искренности. "Нет, - говорил себе гасконец, - он не стал бы так распинаться в своей любви к герцогу Анжуйскому без какой-то задней мысли". Шико, разбиравшийся в больных, захотел также убедиться, не является ли лихорадка графа комедией, наподобие той, которую разыграл перед ним в свое время Николя Давид. Но Реми не обманывал, и, проверив пульс Монсоро, Шико подумал: "Этот болен по-настоящему и не в силах ничего сделать. Остается господин де Бюсси, посмотрим, на что способен он". Шико поспешил ко дворцу Бюсси и обнаружил, что дворец сияет огнями и весь окутан запахами, которые исторгли бы из груди Горанфло вопли восторга. - Не женится ли, случаем, господин де Бюсси? - спросил Шико у слуги. - Нет, сударь, - ответил тот. - Господин де Бюсси помирился с несколькими придворными сеньорами и отмечает примирение обедом, отличнейшим обедом, уж поверьте мне. "С этой стороны его величеству тоже пока ничего не грозит, - подумал Шико, - разве что Бюсси их отравит, по я считаю ею неспособным на такое дело". Шико возвратился в Лувр и в оружейной палате увидел Генриха, который шагал из угла в угол и сыпал проклятиями. Король отправил к Келюсу уже трех гонцов. Но все они, не понимая, почему беспокоится его величество, заглянули по пути в заведение, которое содержал господин де Бираг-сын и где каждый носящий королевскую ливрею всегда мог рассчитывать на полный стакан вина, ломоть ветчины и засахаренные фрукты. Этим способом Бираги сохраняли милость короля. При появлении Шико в дверях оружейной Генрих издал громкое восклицание. - О! Дорогой друг, - сказал он, - ты не знаешь, что с ними? - С кем? С твоими миньонами? - Увы! Да, с моими бедными друзьями. - Должно быть, они в эту минуту лежат пластом, - ответил Шико. - Убиты?! - вскричал Генрих, и глаза его загорелись угрозой. - Да нет. Боюсь, что они смертельно... - Ранены? И, зная это, ты еще смеешься, нехристь! - Погоди, сын мой, смертельно-то смертельно, да но ранены, а пьяны. - Ах, шут.., как ты меня напугал! Но почему клевещешь ты на этих достойных людей? - Совсем напротив, я их славлю. - Все зубоскалишь... Послушай, будь серьезным, молю тебя. Ты знаешь, что они вышли вместе с анжуйцами? - Разрази господь! Конечно, знаю. - Ну, и чем же эго кончилось? - Ну, и кончилось это так, как я сказал: они смертельно пьяны или близки к тому. - Но, Бюсси, Бюсси? - Бюсси их спаивает, он очень опасный человек. - Шико, ради бога! - Ну, так уж и быть: Бюсси угощает их обедом, твоих друзей. Это тебя устраивает, а? - Бюсси угощает их обедом! О! Нет, невозможно. Заклятые враги... - Вот как раз если бы они друзьями были, им незачем было бы напиваться вместе. Послушай-ка, у тебя крепкие ноги? - А что? - Сможешь ты дойти до реки? - Я смогу дойти до края света, только бы увидеть подобное зрелище. - Ладно, дойди всего лишь до дворца Бюсси, и ты увидишь это чудо. - Ты пойдешь со мной? - Благодарю за приглашение, я только что оттуда. - Но, Шико... - О! Нет и нет. Ведь ты понимаешь, раз я уже видел, мне незачем идти туда убеждаться. У меня и так от беготни ноги стали на три дюйма короче в живот вколотились; коли я опять туда потащусь, у меня колени, чего доброго, под самым брюхом окажутся. Иди, сын мой, иди! Король устремил на шута гневный взгляд. - Нечего сказать, очень мило с твоей стороны, - заметил Шико, портить себе кровь из-за таких людей. Они смеются, пируют и поносят твои законы. Ответь на все это, как подобает философу: они смеются - будем и мы смеяться; они обедают - прикажем подать нам что-нибудь повкуснее и погорячее; они поносят паши законы - ляжем-ка после обеда спать. Король не мог удержаться от улыбки. - Ты можешь считать себя настоящим мудрецом, - сказал Шико. - Во Франции были волосатые короли, один смелый король, один великий король, были короли ленивые: я уверен, что тебя нарекут Генрихом Терпеливым... Ах! Сын мой, терпение такая прекрасная добродетель.., за неимением других! - Меня предали! - сказал король. - Предали! Эти люди не имеют понятия о том, как должны поступать настоящие дворяне. - Вот оно что? Ты тревожишься о своих друзьях, - воскликнул Шико, подталкивая короля к залу, где им уже накрыли на стол, - ты их оплакиваешь, словно мертвых, а когда тебе говорят, что они не умерли, все равно продолжаешь плакать и жаловаться... Вечно ты ноешь, Генрих. - Вы меня раздражаете, господин Шико. - Послушай, неужели ты предпочел бы, чтобы каждый из них получил по семь-восемь хороших ударов рапирой в живот? Будь же последовательным! - Я предпочел бы иметь друзей, на которых можно положиться, - сказал Генрих мрачно. - О! Клянусь святым чревом! - ответил Шико. - Полагайся на меня, я здесь, сын мой, но только корми меня. Я хочу фазана и.., трюфелей, добавил он, протягивая свою тарелку. Генрих и его единственный друг улеглись спать рано. Король вздыхал, потому что сердце его было опустошено. Шико пыхтел, потому что желудок его был переполнен. Назавтра к малому утреннему туалету короля явились господа де Келюс, де Шомберг, де Можирон и д'Энернон. Лакей, как обычно, впустил их в опочивальню Генриха. Шико еще спал, король всю ночь не сомкнул глаз. Взбешенный, он вскочил с постели и, срывая с себя благоухающие повязки; которыми были покрыты его лицо и руки, закричал: - Вон отсюда! Вон! Пораженный лакей пояснил молодым людям, что король отпускает их. Они переглянулись, пораженные на менее его. - Но, государь, - пролепетал Келюс, - мы хотели сказать вашему величеству... - Что вы уже протрезвели, - завопил Генрих, - не так ли? Шико открыл один глаз. - Простите, государь, - с достоинством возразил Келюс, - ваше величество ошибаетесь... - С чего бы это? Я же не пил анжуйского вина! - А! Понятно, попятно!.. - сказал Келюс с улыбкой. - Хорошо. В таком случае... - Что в таком случае? - Соблаговолите остаться с нами наедине, ваше величество, и мы объяснимся. - Ненавижу пьяниц и изменников! - Государь! - вскричали хором трое остальных. - Терпение, господа, - остановил их Келюс. - Его величество плохо выспался, ему снились скверные сны. Одно слово, и настроение нашего высокочтимого государя исправится. Эта дерзкая попытка подданного оправдать своего короля произвела впечатление на Генриха. Он понял: если у человека хватает смелости произнести подобные слова, значит, он не мог совершить ничего бесчестного. - Говорите, - сказал он, - да покороче. - Можно и покороче, государь, но это будет трудно. - Конечно.., чтобы ответить на некоторые обвинения, приходится крутиться вокруг да около. - Нет, государь, мы пойдем прямо, - возразил Келюс в бросил взгляд на Шико и лакея, словно повторяя Генриху свою просьбу о частной аудиенции. Король подал знак: лакей вышел. Шико открыл второй глаз и сказал: - Не обращайте на меня внимания, я сплю, как сурок. И, снова закрыв глаза, он принялся храпеть во всю силу своих легких.