Глава 51
О ТОМ, ЧТО ПРОИСХОДИЛО ВБЛИЗИ БАСТИЛИИ В ТО ВРЕМЯ, КАК ШИКО ПЛАТИЛ СВОИ ДОЛГИ В АББАТСТВЕ СВЯТОЙ ЖЕНЕВЬЕВЫ
Было одиннадцать часов ночи. Герцог Анжуйский в своем кабинете, куда он удалился, почувствовав себя нехорошо на улице Сен-Жак, с нетерпением ждал гонца от герцога де Гиза с известием об отречении короля. Он шагал взад и вперед, от окна кабинета к двери, а от двери - к окнам передней, и все поглядывал на часы в футляре из позолоченного дерева, которые зловеще отсчитывали секунду за секундой. Вдруг он услышал, как во дворе лошадь бьет копытом о землю. Герцог решил, что это, вероятно, прибыл желанный гонец, и подбежал к окну. Но конь - его держал под уздцы слуга - еще только ждал своего хозяина. Хозяин вышел из дворца принца; это был Бюсси. Выполняя свои обязанности капитана гвардии, он, прежде чем отправиться на свидание, приехал сообщить ночной пароль. Увидев этого красивого, храброго человека, которого он ни в чем не мог упрекнуть, - герцог почувствовал на мгновение угрызения совести, но тут Бюсси подошел к слуге, державшему в руке факел, свет упал на его лицо, и Франсуа прочел на нем столько радости, надежды и счастья, что ревность его вспыхнула с новой силой. Тем временем Бюсси, не подозревая, что герцог наблюдает за ним и следит за изменениями его лица, Бюсси, уже уладивший все с паролем, отбросил плащ за плечи, вскочил в седло и, пришпорив коня, с большим шумом проскакал под гулким сводом ворот. Незадолго до того герцог, обеспокоенный отсутствием гонца, подумывал, не послать ли за Бюсси; он не сомневался, что, прежде чем отправиться к Бастилии, Бюсси завернет в свой дворец. Но теперь Франсуа мысленно нарисовал себе, как Бюсси и Диана смеются над его отвергнутой любовью, ставя его, принца, на одну доску с презираемым мужем, и злобные чувства снова взяли в нем верх над добрыми. Отправляясь на свидание, Бюсси улыбался от счастья. Эта улыбка была для принца оскорблением, и он позволил Бюсси уехать. Если бы у молодого человека был нахмуренный лоб и печаль в глазах, возможно, Франсуа и остановил бы его. Между тем Бюсси, выехав за ворота Анжуйского дворца, тут же попридержал коня, чтобы не производить слишком большого шума. Прискакав, как и предвидел принц, в свой дворец, он оставил коня на попечение конюха, почтительно внимавшего лекции по ветеринарному искусству, которую читал ему Реми. - А! - сказал Бюсси, признав молодого лекаря. - Это ты, Реми? - Да, монсеньер, собственной персоной. - Еще не спишь? - Собираюсь лечь через десять минут. Я шел к себе, вернее, к вам. По правде говоря, с тех пор как я расстался со своим раненым, мне кажется, что в сутках сорок восемь часов. - Может быть, ты скучаешь? - спросил Бюсси. - Боюсь, что да! - А любовь? - Э! Я вам уже не раз говорил: любви я остерегаюсь, обычно она для меня лишь предмет полезных наблюдений. - Значит, с Гертрудой покончено? - Бесповоротно. - Выходит, тебе надоело? - Быть битым. Именно в колотушках и выражалась любовь моей амазонки, доброй девушки в остальном. - И твое сердце не вспоминает о ней сегодня? - Почему сегодня, монсеньер? - Потому, что я мог бы взять тебя с собой. - К Бастилии? - Да. - Вы туда отправитесь? - Непременно. - А Монсоро? - В Компьени, мой милый, он готовит там охоту для его величества. - Вы в этом уверены, монсеньер? - Распоряжение было ему отдано при всех, сегодня утром. - А! Реми задумался. - И, значит? - сказал он немного погодя. - И, значит, я провел день, вознося благодарения богу за счастье, которое он посылает мне этой ночью, и жажду провести ночь, наслаждаясь этим счастьем. - Хорошо, Журдэн, мою шпагу! - приказал Реми. Конюх исчез в доме. - Так ты изменил свое мнение? - Почему? - Потому, что ты берешь шпагу. - Я провожу вас до места по двум соображениям. - По каким? - Во-первых, из опасений, как бы у вас не случилось неприятной встречи по дороге. Бюсси улыбнулся. - Э! Бог мой! Смейтесь, монсеньер. Я прекрасно знаю, что вы не боитесь неприятных встреч и что лекарь Реми не бог весть какая поддержка, но на двух нападают реже, чем на одного. Во-вторых, мне надо дать вам великое множество полезных советов. - Пошли, дорогой Реми, пошли. Мы будем разговаривать о ней, а после счастья видеть женщину, которую любишь, я не знаю большей радости, чем говорить о и ей. - Бывают и такие люди, - ответил Реми, - которые радость говорить о ней ставят на первое место. - Однако, - заметил Бюсси, - мне кажется, погода нынче весьма переменчивая. - Еще один повод идти с вами: небо то в облаках, то чистое. Что до меня, то я люблю разнообразие. Спасибо, Журдэн, - добавил Реми, обращаясь к конюху, который принес ему рапиру. Затем, обернувшись к графу, сказал: - Я в вашем распоряжении, монсеньер. Пойдемте. Бюсси взял молодого лекаря под руку, и они зашагали к Бастилии. Реми сказал графу, что должен дать ему тьму полезных советов, и действительно, едва только они тронулись в путь, как лекарь принялся засыпать Бюсси внушительными латинскими цитатами, стремясь убедить его в том, что он делает ошибку, отправляясь этой ночью к Диане, вместо того чтобы спокойно лежать в своей постели, ибо, как правило, человек дерется плохо, если он плохо спал ночью. Затем от ученых сентенций Одуэн перешел к мифам и басням и искусно ввернул, что обычно именно Венера разоружала Марса. Бюсси улыбался. Реми стоял на своем. - Видишь ли, Реми, - сказал граф, - когда моя рука держит шпагу, она так с ней срастается, что каждая частица ее плоти становится крепкой и гибкой, как сталь клинка, а клинок, в свою очередь, словно оживает и согревается, уподобляясь живой плоти. С этого мгновения моя шпага - это рука, а моя рука - шпага. И поэтому - понимаешь? - больше не приходится говорить ни о силе, ни о настроении. Клинок никогда не устает. - Да, но он притупляется. - Не бойся ничего. - Ах, дорогой мой сеньор, - продолжал Реми, - речь идет о том, что завтра вам предстоит поединок, подобный поединку Геркулеса с Антеем, Тезея с Минотавром, нечто вроде битвы Тридцати, или битвы Баярда. Нечто гомерическое, гигантское, невероятное. Речь идет о том, чтобы в будущем поединок Бюсси называли образцом поединка. И я не хочу, знаете ли, не хочу только одного: чтобы вас продырявили. - - Будь спокоен, мой славный Реми, ты увидишь чудеса. Нынче утром я дал по шпаге четырем лихим драчунам, и в точении восьми минут ни одному из этих четырех не удалось даже задеть меня, а я превратил их камзолы в лохмотья. Я прыгал, как тигр. - Не сомневаюсь в этом, господин мой, но будут ли ваши колени завтра такими же, какими они были сегодня утром? Тут между Бюсси и его хирургом завязался разговор по-латыни, который то и дело прерывался взрывами смеха. Так они дошли до конца большой улицы Сент-Антуан. - Прощай, - сказал Бюсси, - мы на месте. - Может, мне подождать вас? - предложил Реми. - Зачем? - Затем, чтобы быть уверенным, что вы возвратитесь через два часа и хорошенько поспите перед поединком, пять или шесть часов по меньшей мере. - А если я дам тебе слово? - О! Этого будет достаточно. Слово Бюсси, чума меня побери! Хотел бы я знать, как в нем можно усомниться! - Что ж, ты его имеешь. Через два часа, Реми, я вернусь домой. - Договорились. Прощайте, монсеньер. - Прощай, Реми. Молодые люди расстались, но Реми задержался на улице еще немного. Он увидел, как Бюсси приблизился к дому и, поскольку отсутствие Монсоро обеспечивало полную безопасность, вошел через дверь, которую открыла Гертруда, а не через окно. Только после этого Реми, с философским спокойствием, пустился по безлюдным улицам в обратный путь к дворцу Бюсси. Пройдя через площадь Бодуайе, он заметил, что навстречу ему идут пятеро мужчин, закутанных в плащи и под этими плащами, по всей видимости, хорошо вооруженных. Пятеро в такой час - это было необычно. Реми отступил за угол дома. Не дойдя десяти шагов до него, мужчины остановились и, обменявшись сердечным "доброй ночи", разошлись. Четверо отправились в разные стороны, а пятый продолжал стоять, погрузившись в размышления. В этот миг из-за облака выглянула луна и осветила лицо этого ночного гуляки. - Господин де Сен-Люк? - воскликнул Реми. Услышав свое имя, Сен-Люк поднял голову и увидел направляющееся к нему человека. - Реми! - вскричал он, в свою очередь. - Реми собственной персоной, и я счастлив, что могу не добавлять: "к вашим услугам", ибо, как мне кажется, вы чувствуете себя прекрасно. Не будет ли нескромностью с моей стороны, если я поинтересуюсь, что ваша милость делает в этот час столь далеко от Лувра? - По правде сказать, милейший, я изучаю по приказанию короля настроение города. Король сказал мне: "Сен-Люк, прогуляйся по улицам Парижа, и если ты случайно услышишь, что кто-нибудь говорит, что я отрекся от престола, смело отвечай, что это неправда". - А кто-нибудь говорил об этом? - Никто, ни словечка. И вот, так как скоро полночь, все спокойно и я не встретил никого, кроме господина де Монсоро, я отпустил своих друзей и собирался уже вернуться, тут ты и увидел меня. - Как вы сказали? Господина де Монсоро? - Да. - Вы встретили господина де Монсоро? - С отрядом вооруженных людей; их было не меньше десяти или двенадцати. - Господина де Монсоро? Не может быть! - Почему не может быть? - Потому, что сейчас он должен находиться в Компьени. - Он должен, но его там нет. - Но приказ короля? - Ба! Кто же повинуется королю? - Вы встретили господина де Монсоро с десятью или двенадцатью людьми? - Совершенно точно. - Он вас узнал? - Я полагаю, да. - Вас было только пятеро? - Четверо моих друзей и я. Никого больше. - И он на вас не напал? - Напротив, он уклонился от встречи со мной, это-то пеня и удивляет. Узнав его, я уже приготовился было к страшному сражению. - А куда он шел? - В сторону улицы Тиксерандери. - А! Боже мой! - вырвалось у Реми. - В чем дело? - спросил Сен-Люк, обеспокоенный тоном молодого лекаря. - Господин де Сен-Люк, сомнения нет, должно случиться большое несчастье. - Большое несчастье? С кем? - С господином де Бюсси. - С Бюсси! Смерть Христова! Говорите, Реми, вы же знаете, я из его друзей. - Какой ужас! Господин де Бюсси думал, что граф в Компьени. - Ну и что? - Он счел возможным воспользоваться его отсутствием. - Значит, сейчас он?.. - У госпожи Дианы. - А, - протянул Сен-Люк, - дело плохо. - Да. Понимаете, - сказал Реми, - у господина де Монсоро, должно быть, появились подозрения, или ему их внушили, и он сделал вид, что уезжает, для того лишь, чтобы неожиданно нагрянуть. - Постойте! - сказал Сен-Люк, хлопнув себя по лбу. - Вы кого-нибудь подозреваете? - спросил Реми. - Здесь замешан герцог Анжуйский. - Но ведь сегодня утром герцог Анжуйский сам устроил господину де Монсоро этот отъезд! - Тем более! У вас хорошие легкие, мой славный Реми? - Как кузнечные мехи, клянусь телом Христовым! - В таком случае бежим, бежим, не теряя ни минуты. Вы знаете дом? - Да. - Тогда бегите впереди. И молодые люди помчались по улицам со скоростью, которая сделала бы честь оленям, преследуемым охотниками. - Он намного опередил нас? - спросил на бегу Реми. - Кто? Монсоро? - Да. - На четверть часа примерно, - сказал Сен-Люк, перепрыгивая через кучу камней высотою в пять футов. - Только бы нам не опоздать, - сказал Реми и вынул из ножен шпагу, чтобы быть готовым ко всему.