Прибыв в Пон-де-Сомвель и не видя ни гусаров, ни г-на де Шуазёля, король в беспокойстве высунулся из кареты.
— Умоляю вас, государь, не показывайтесь, я сам обо всем узнаю, — предупредил его Шарни.
Он вошел к смотрителю и спустя пять минут возвратился; он все разузнал и пересказал новости королю.
Король понял, что г-н де Шуазёль уехал, чтобы освободить ему дорогу.
Теперь главным было выехать на дорогу и добраться до Сент-Мену; г-н де Шуазёль, конечно, отступил туда, так что теперь там ждут короля и гусары и драгуны.
Когда карета тронулась в путь, Шарни поспешил к дверце кареты.
— Как будет угодно королеве? Мне выехать вперед или находиться позади кареты?
— Не покидайте меня, — попросила королева.
Шарни поклонился и поехал рядом с каретой.
Тем временем Изидор скакал впереди и никак не мог понять, почему на дороге никого нет (дорога была прямая, и на некоторых участках просматривалась на целое льё или даже на полтора льё вперед).
Чувствуя беспокойство, он подгонял коня, сильно оторвавшись от кареты. Он опасался, как бы жители Сент-Мену не начали подозревать драгунов г-на Дандуана, как это произошло с жителями Пон-де-Сомвеля по отношению к гусарам г-на де Шуазёля.
Он не ошибся. Первое, что бросилось ему в глаза в Сент-Мену, это огромное количество национальных гвардейцев на улицах — то были первые гвардейцы, встретившиеся путешественникам с тех пор, как они выехали из Парижа.
Весь город находился в волнении; с другого конца города доносилась барабанная дробь.
Виконт поехал по улицам с таким видом, словно его нисколько не беспокоит вся эта суматоха; он пересек главную площадь и остановился у почтовой станции.
Еще проезжая площадь, он заметил дюжину драгунов в повседневных головных уборах: они сидели на скамейке.
В нескольких шагах от них в окне первого этажа сидел маркиз Дандуан в таком же головном уборе, держа в руке хлыст.
Изидор, не останавливаясь, прошел мимо, сделав вид, что ничего не заметил; он предполагал, что г-н Дандуан осведомлен, в каком костюме должен быть курьер короля, и узнает его сам без дополнительных указаний.
На пороге почтовой станции стоял молодой человек в шлафроке, лет двадцати восьми. У него была прическа на манер Тита, популярная в те времена среди патриотов, а бакенбарды, обрамляя лицо, доходили до самой шеи.
Изидор поискал глазами, к кому бы обратиться.
— Что вам угодно, сударь? — спросил молодой человек с черными бакенбардами.
— Мне нужно переговорить со смотрителем станции, — ответил Изидор.
— Его сейчас нет, сударь; но я его сын, Жан Батист Друэ… Если я могу быть вам полезен, я вас слушаю.
Молодой человек подчеркнул эти слова: Жан Батист Друэ словно догадывался, что его имя приобретет в истории роковую известность.
— Мне нужна шестерка лошадей для двух следующих за мной карет.
Друэ кивнул, словно давая понять, что курьер получит то, что ему нужно, и, выйдя из дома во двор, крикнул:
— Эй, форейторы! Шесть лошадей для двух карет и лошадку для курьера!
В эту минуту торопливо входит маркиз Дандуан.
— Сударь, — обращается он к Изидору, — вы скачете впереди кареты короля, не так ли?
— Да, сударь, и я весьма удивлен тем, что вы и ваши люди в повседневных головных уборах.
— Нас никто не предупредил, сударь; кроме того, местные жители настроены очень враждебно по отношению к нам; были попытки подстрекнуть моих людей к неповиновению. Что я должен делать?
— Так как король скоро будет здесь, вы должны оберегать карету, сообразуясь с обстоятельствами, выехать из города полчаса спустя после того, как проедет карета, и служить ей арьергардом…
Оборвав себя на полуслове, Изидор прошептал:
— Тише! За нами следят; возможно, наш разговор подслушан. Ступайте к эскадрону и сделайте все возможное, чтобы люди не вышли из повиновения.
И действительно, Друэ стоит на пороге кухни, где происходит этот разговор.
Господин Дандуан уходит.
В ту же минуту доносятся удары кнута — это прибывает карета короля; она проезжает через площадь и останавливается на почтовой станции.
На шум при ее приближении стекаются любопытные.
Маркиз Дандуан, жаждущий самолично объяснить королю, почему он и его люди, вместо того чтобы быть наготове, отдыхают, бросается к дверце кареты, и, держа головной убор в руках, приносит свои нижайшие извинения королю и членам его семьи.
Отвечая ему, король несколько раз показывается в окне кареты.
Готовый к отъезду Изидор стоит рядом с Друэ, а тот пристально разглядывает карету, пытаясь заглянуть внутрь; в прошлом году он был на празднике Федерации и видел там короля; сейчас он полагает, что узнал его.
Утром он получил солидную сумму в ассигнатах и изучил их один за другим, внимательно рассматривая портрет короля, чтобы убедиться в том, что они не фальшивые, и изображение монарха, отпечатавшееся у него в памяти, будто кричит ему: "Этот человек перед тобой, это король!"
Он вынимает ассигнат из кармана, сравнивает с оригиналом портрет, отпечатанный на ассигнате, и шепчет:
— Решительно, это он!
Изидор заходит с другой стороны кареты; его брат загораживает собой окошко, на которое облокотилась королева.
— Короля узнали! — сообщает Изидор. — Поспеши с отправлением кареты и присмотри за этим высоким брюнетом… Это сын смотрителя, он и узнал короля. Его зовут Жан Батист Друэ.
— Хорошо! — говорит Оливье. — Я за ним пригляжу. Поезжай!
Изидор галопом скачет в Клермон, чтобы заказать там лошадей.
Едва он выезжает из города, как настойчивые понукания г-на де Мальдена и г-на де Валори, а также обещание целого экю в качестве прогонных заставляют форейторов взяться за работу, и лошади бегут крупной рысью.
Граф не терял Друэ из виду.
Друэ стоит не шевелясь. Он только шепнул что-то конюху.
Шарни подходит к нему.
— Сударь, — говорит он, — разве для меня не заказана лошадь?
— Заказана, сударь, — отвечает Друэ, — но лошадей пока нет.
— Как это нет?! — восклицает граф. — А что за лошадь седлают сейчас во дворе, сударь?
— Это мой конь.
— Не можете ли вы мне его уступить, сударь? Я заплачу, сколько нужно.
— Это невозможно, сударь. Уже поздно, а у меня срочное дело.
Настаивать — значит вызывать подозрения; пытаться захватить коня силой — значит выдать себя.
Шарни, впрочем, нашел прекрасный выход.
Он идет к г-ну Дандуану, провожавшему взглядом королевскую карету.
Господин Дандуан чувствует на своем плече чью-то руку.
Он оборачивается.
— Тише! — предупреждает Оливье. — Это я, граф де Шарни… На станции не нашлось для меня коня: прикажите одному из ваших драгунов спешиться и отдать мне лошадь; я непременно должен следовать за королем и королевой! Только я знаю, где господин де Шуазёль приготовил лошадей, и если меня там не будет, король застрянет в Варение.
— Граф! — говорит маркиз Дандуан. — Я вам дам не лошадь моего драгуна, а одну из своих.
— Я согласен. Спасение короля и членов королевской семьи может зависеть от незначительного обстоятельства. Чем лучше будет этот конь, тем вероятнее будет успех!
Оба они идут через город, направляясь к дому маркиза Дандуана.
Прежде чем отправиться к Дандуану, Шарни поручил сержанту следить за каждым движением Друэ.
К несчастью, дом маркиза находится в пятистах шагах от площади. Лошади оседланы, но уже около четверти часа упущено; мы говорим "лошади", потому что маркиз Дандуан тоже собирается сесть на коня и, согласно полученному от короля приказанию, отправиться вслед за каретой с арьергардом.
Вдруг Шарни кажется, что кто-то громко кричит: "Король! Королева!"
Попросив г-на Дандуана прислать коня прямо на площадь, он бросается из дома. Действительно, весь город бурлит. Едва Данудуан и Шарни покинули площадь, Друэ, словно только и ждал этой минуты, закричал:
— Только что проехавшая карета принадлежит королю! В ней король, королева и их дети!
Он вскочил в седло.
Некоторые из его друзей пытаются его удержать.
— Куда он? Что собирается делать? Каковы его намерения?