Господи, бедный малыш, никому не нужный и неинтересный! Моё сердце сжалось от нахлынувшей жалости к бесхозному ребёнку. Но ничего, теперь я тебя в обиду не дам!
Вообще, Дитрих оказался весьма любознательным и совсем не чурался простых работников в хозяйственном дворе. Пока мы шли до конюшни, он успел мне рассказать, что вот это птичник, откуда на кухню приносят яйца, только он не любит вареные яйца, как ему готовят обычно, а любит омлет, но его подают только тогда, когда папа дома, а это бывает нечасто, как мы сами понимаем. И работает в птичнике Зденка, она не местная. Только откуда именно, он не знает. Кажется, девушка родом из Чахении. Вот заодно я ему рассказала, что наше княжество Лейборг, на западе граничит с княжеством Любек, на юге - с Чахенией, откуда родом Зденка. А с востока, через реку, мы соседствуем с Перуссией.
- А на севере? - тут же поинтересоваться Дитрих, которому понравилась моя «занимательная география.
- А на севере у нас холодное море Севера.
Я рассказала совсем немного о своей родине, о море Севера, о том, что далеко на Севере живут воинственные герцы и герские конунги, славившиеся отвагой, самыми первыми изучили это море вдоль и поперёк и бесстрашно сплавлялись на своих утлых лодчонках, иной раз спускаясь до самой далёкой Славии, торговали с южными странами, привозя в наши порты заморские ткани, специи и фрукты. На западе море Севера обрамляет Нортмандию и её покрытые снегом вершины часто служат ориентирам морякам. Затем в море попадает тёплое течение и уже у берегов Аурелии море Севера выходит в бескрайний бушующий океан. Везде, куда ни кинь взгляд, только вода, и ни в одну, даже самую мощную подзорную трубу, не рассмотреть сушу. И можно плыть много дней, прежде чем покажется хотя бы маленький клочок бесплодной земли или какие-нибудь опасные рифы будут торчать из воды. Там, далеко, существуют земли, где круглый год жарко светит солнце, а вода не свинцово-серая, как у нас, а яркая, изумрудно-лазоревая, а бескрайняя толща океанских вод таит в себе множество опасных хищников. Вот такой импровизированный у нас урок географии получился.
Мальчик слушал меня, поражённо раскрыв рот, словно никогда ничего подобного не слыхал, и сейчас он шёл рядом, блестя глазами от удовольствия.
- Вот это да! Господин Герман мне ни о чём таком не рассказывал, наверное, тоже считает, что я ещё мал, - тут же огорчился Дитрих.
Глава 8
Так, с разговорами, мы и дошли до конюшни. Тренер-жокей был свободен и охотно вывел к нам пони, посетовав на то, что мальчик крайне редко садится на него. Зевс и вправду был красив - шоколадного окраса, в белых чулках, он выглядел на редкость смирным. Пока что мальчик угощал его сладкой морковкой и что-то приятное нашептывал ему на ухо, гладя по морде. Потом умоляюще взглянул на меня, прося разрешение прокатиться. Я вздохнула и приняла волевое решение: раз уж пообещала - слово надо держать! Обратилась к стоящему рядом жокею с просьбой поводить пони на корде, только как можно, осторожнее, чтобы малыш не упал. Жокей тут же радостно уверил меня, что Дитрих хорошо держится в седле, и вообще, он редкий молодец, а про то, что пони спокойный до малахольности, и говорить нечего, в противном случае господин граф просто не подарил бы его своему сыну, после чего пристегнул длинный повод. Быстро надел на Зевса детское седло и посадил до ужаса счастливого мальчика. И пони медленно пошел по кругу в манеже, судя по всему, торопясь показать, насколько он спокойный. Я с замиранием сердца внимательно следила за этой выездкой, готовая в случае чего тут же бежать на помощь, даже если мне только почудиться далёкая тень опасности. Хотя, не совсем так: даже если мне почудится тень далёкой тени опасности. Но десятиминутная поездка прошла без происшествий, я выдохнула и неуверенно сообщила ребёнку, как было здорово, подарившего мне в ответ лучезарную улыбку и счастливый смех.
На прощание жокей обещал подобрать кобылку поспокойнее и для меня, наездница я ещё та, аховая. Большого опыта у меня не было, конечно. Если не считать за таковой, поездки на нашей единственной рабочей лошадке, для которой было привычнее тянуть за собой телегу, чем гордо гарцевать под седлом. Так что я помню, как мама настаивала на том, чтобы мы с девочками все научились ездить в женском седле, потому как положение обязывает, как мы помним… обязывает-то оно, хм… только вот от этих занятий удовольствия не получили ни мы с сёстрами, ни бедняга Ласточка, которая наверняка думала в эти моменты, что она могла с куда большей пользой провести своё время, чем медленно и печально брести под нервно ёрзающими девчонками. Лидди так и вовсе уверяла, что она упадёт с лошади, вот просто непременно упадёт! И в конце самодовольно интересовалась, что мы тогда делать будем? Кажется, именно тогда мама решила, что наше обучение на этом можно считать завершённым, что не могло не порадовать нас всех четверых (очень подозреваю, что наша лошадь радовалась больше всех, просто молчала).