Я вскинула брови, не совсем понимая, откуда взялось подобное смирение, но тут заметила краем глаза крупную фигуру моего дорогого супруга, не успевшего скрыться за закрытой дверью. Генрих обернулся и подарил мне поражённый взгляд, прямо говорящий о том, как он потрясён моей жестокосердностью к беззащитному старику.
- Ну, знаете ли, госпожа графиня, - только и промолвил Генрих. – Всего ожидал от вас, но такое… В прочем, это пустое. Прошу уделить мне немного времени сегодня вечером.
- Как будет угодно, дорогой граф, - я вежливо склонила голову, мысленно костеря на чём стоит свет проклятого старого интригана, желая ему всяческих неприятностей на его седую голову, самым незначительным из которых было вечное несварение желудка.
А ещё я сочла безобидным моё желание, чтобы проклятый заграничный механизм, позволяющий старику беспрепятственно перемещаться по всему дому, сломался к такой-то матери, и ему пришлось бы ножками, ножками… Авось, желание шпионить за всеми и портить жизнь окружающим резко бы поубавилось. А почему бы и нет? Кто знает? Помнится мне, что когда-то давно я читала книгу, в которой была достаточно стройная теория, согласно которой каждая наша мысль может быть материальной. Я представила себе, что насупленный генерал смотрит на высокую лестницу, уходящую на второй этаж, в ярости сдёргивает с колен плед и медленно, ворча и проклиная всех на свете (мне в это длинном списке по понятным причинам, должно быть отведено особое место), бредёт наверх, как рьяно верующий прихожанин на гору Пророка. Фыркнула, вообразив это безобразие, и удостоилась очередного, полного печали и ненатуральной горечи, взгляда от генерала.
Глава 16
Торжественный завтрак, крепко смахивающий на званый обед, проходил в праздничной столовой, находящейся в конце длинной анфилады комнат первого этажа. В этом месте я ещё не была, потому с интересом осматривалась вокруг. Убранство поражало своей роскошью, высокий потолок был расписан чудесными фресками с изображёнными на них упитанными пухлопопыми маленькими ангелочками и сценами из Святого Писания, овальные высокие окна, выходящие в сад, до самого пола, и великолепный паркет из светлого дерева на полу. Хм… я отвлеклась от рассматривания интерьера и перенесла своё внимание на посетивших нас гостей.
Княгиня Ирма сменила дорожное платье на очаровательный голубой наряд, оттеняющий её выразительные глаза, принцы радовали взгляд свежеумытыми и всё столь же недовольными лицами, стараясь незаметно ущипнуть и пнуть под столом друг дружку, а свита поражала своей незаметностью. Однако, мой дорогой супруг всё же заметил мой недоумевающий взгляд в сторону последних, слегка нахмурился и всё же спохватился:
- Дорогая, прости мою оплошность, позволь представить тебе первых статс-дам нашего двора – госпожа Анхелика Блихер и баронесса Генриетта Таннен-Шриттер.
Указанные дамы синхронно посмотрели в сторону княгини, дождались её одобрительного кивка, после чего привстали со своих мест и тихо прошелестели короткую речь, обозначив свою радость от нашего знакомства и в целом от того факта, что они присутствуют в таком чудесном месте, как наше поместье. И это всё, не поднимая глаз от своих скрещённых рук. О, как! Я мысленно восхищённо крякнула. Вот это дисциплина, вот это муштра, что и говорить, нашему генералу о такой и не снилось. С трудом подавив в себе желание восхищённо поцокать языком, с видом радостной дурочки поведала, что это мне приятно принимать их всех в моём доме и что радость от нашего знакомства не может перешибить ничто в этом мире.
М-да! Первые дамы двора были… средние. Среднего возраста, среднего роста, и в целом, довольно средние. Наверняка, основным умением первых дам являлся навык быть незаметными в определённые моменты. А ещё, что немаловажно, держать язык за зубами. Одним словом, они произвели на меня самое благоприятное впечатление. Третьей дамой оказалась няня принцев, госпожа Хелена Винцбур – спокойная до малахольности (совсем, как наш Зевс) милая пухленькая женщина с добрым и открытым лицом.
Я хотела было расспросить госпожу Винцбур о методах воспитания маленьких принцев и поинтересоваться, правда ли, что теория отсутствия всяческих запретов может давать положительные результаты, когда Её Высочество мягко, но чётко дала понять, что подобные мелкие глупости, как воспитание собственных детей (в это время показывающих украдкой языки Дитриху, какие очаровательные ребята!), её мало беспокоит.
- Моя дорогая Гертруда, - ласково улыбнулась мне княгиня Ирма, при этом её глаза оставались по-прежнему ледяными, - вам, как женщине, совсем недавно обрётшей своё семейное счастье, должно было нелегко пережить то, что ваш супруг оставил вас так скоро? Да что там, практически сразу после того, как состоялся ваш брак! Должно быть, это вдвойне неприятно – не просто быть оставленной мужем ради радостей и соблазнов столичной жизни, но, кроме того, ещё Генрих бросил вас больную, едва не при смерти.