Подивившись ещё немного аскетичности убранства, начали методично осматривать ящики письменного стола и прикроватные тумбочки в поисках тех самых заметок. Повезло Генриху. На его радостный вопль я выглянула из кабинета и застала его, сидящим на полу, не заботясь о чистоте собственных брюк, и счастливо потрясающим какой-то книжицей. Точнее говоря, листами, скрепленными между собой узкой атласной лентой.
- Вспомнил вдруг о том, как ты рассказывала истории про господина Шерлока Холмса, - сиял начищенной монетой Генрих, протягивая мне свёрнутые трубочкой листы. – О том, что искать нужно на самом видном месте. А что может быть виднее пола? В одном месте была небольшая ниша, я убрал пару паркетных дощечек и вот!
Да уж… от записей женщины мало что осталось. Частично они истлели от времени и чернила выцвели, кое-где были погрызены мышами или пострадали от воды. Но кое-что можно было прочесть, чем мы тут же, поднося свечи к самой бумаге, периодически ругаясь и сосредоточенно пыхтя, и занялись.
Записи на самом деле оказались чем-то вроде дневника. Во всяком случае, графиня Хельга описывала свою жизнь. Просто и без прикрас. Дело в том, что у неё не было друзей, знакомых и просто тех людей, с которыми можно было по душам поговорить. Своего мужа будущая графиня увидела в день свадьбы, и он показался ей довольно жёстким человеком. Как показала практика, первое впечатление было самое верное. Исполнив в ту же ночь супружеский долг, муж заявил ей, что будет посещать дважды в месяц для рождения ребёнка, в остальное время она может быть предоставлена сама себе и вольна заниматься у себя всем, чем только захочет.
Очень скоро выяснилось, что это самое «чем хочет» весьма ограничено представлениями самого графа о дозволенном ей. В частности, он был домоседом и домом занимался сам, гостей и шумные компании, а также поездки в столицу на дух не переносил, иногда терпя только присутствие родного младшего брата. Прислуга, видя весьма прохладное отношение супруга к своей жене, и вовсе её ни во что не ставила, не торопясь исполнять её распоряжения. Сама же молодая графиня, обладая мягким характером и некоторой робостью, со временем стала всё больше времени проводить в своих покоях, изредка спускаясь вниз, радуя своим присутствием в те моменты, когда приезжал брат мужа. Он рассказывал смешные истории из своих путешествий, часто улыбался и говорил о таких удивительных вещах, что впору диву даваться. И тогда Хельге казалось, что жизнь не так беспросветна, как она думала… она ждала возвращения своего деверя, часто вспоминала о нём, о его потрясающих историях, глазах, полных заботы и нежности… а потом Герберт женился на девушке, которую привёз из одного из своих странствий. И всё своё свободное время проводил с молодой женой в маленьком домике неподалёку от озера.
Далее повествование было обрывочным, влага оставила огромные кляксы и разводы на листах, чернила едва просматривались.
- Я бабушку плохо помню, - задумчиво, опираясь о спинку кровати, промолвил Генрих, пока я скрючивалась над старыми листами, пытаясь прочесть написанное наполовину выцветшими чернилами. – Она была довольно нелюдима, это верно. Даже после смерти мужа редко проводила с нами время, со мной или с моим отцом. Кажется, её не угнетало собственное одиночество.
Я смотрела во все глаза на моего мужа, на его пронзительно-синий взгляд, на лёгкое недовольство, мол, семья не бросала её, она сама, сама не горела желанием с ними видеться. Кажется, что Генрих не ломал передо мной комедию, он на самом деле не понимал, что было не так. Я же задумчиво перебирала частично истлевшие страницы и думала о том, каково это – регулярно улыбаться женщине, мужа которой ты искренне любишь? Смотреть на неё и понимать, что та имеет всё, о чём ты даже и мечтать-то не смеешь: любовь самого замечательного человека, его заботу и поддержку. И знание того, что он возвращается домой только для того, чтобы видеть свою возлюбленную.
- Ха, ты только посмотри на это! – вывел меня из задумчивости весёлый голос мужа. – Если я всё верно понял по этим обрывкам слов, то дед завёл себе любовницу!
Я склонилась над листами. М-да, пока мои подозрения получили подкрепления. Правда, имя прелестницы мы прочесть не смогли, но судя по несколько ироничному тону, оскорблённой в лучших чувствах графиня Хельга не была.
- Думаю, что ты не ошибаешься, дорогая, - с Генриха слетела вся весёлость. – Те покои, что рядом с дедовыми… я знаю, что там жила Нейлингара, когда муж был в отъезде. Думаю, что она всё же любила своего мужа, просто дед… понимаешь, он мог быть настойчив, а потом, когда любовница забеременела, и срок беременности никак не подпадал под визит мужа… ему ничего не оставалось, как заставить любовницу избавиться от ребёнка. И, если получил на то категорический отказ, просто убить её.