Это мог быть обманный маневр и можно было ожидать любой исход. Несколько мушкетов сразу были направлены на этого посланника, готовые выстрелить, если что-то пойдет не так.
Мужчина на коне поднял обе руки в воздух, словно вознося молитву к небесам, и произнес:
— Я здесь с мирными намерениями. Позвольте мне встретиться с тем, кто здесь командует.
Солдат, стоявший на страже, поднял брови, но его мушкет не упускал мужчину из прицела.
— Сначала назови свое имя, — ответил солдат, его голос был грозным и непреклонным.
— Я — виконт Монферан и это мои владения, — произнес мужчина, его голос нес в себе страх перед оружием, направленным на него, но также и решимость идти вперед.
До Монферана доносились лишь слухи об этом удивительном оружии, и звучали они как легенды, но ни разу он не смог увидеть его в живую. Мифическое оружие, о котором говорили, было столь смертоносным, что даже простой фермер взяв его в руки мог уничтожить опытного рыцаря.
После слухов об этом новом оружии Монферан стал обращаться со своими подданными с более искренней заботой. Его решение облегчить тяготы крестьян и уменьшить их обязанности сокращало вероятности бунтов и недовольства.
Потому что в его душе всегда гнездилась тревога. Он не мог себе позволить даже представить, какие катастрофические последствия могли бы наступить для него и его семьи, если бы это оружие вдруг оказалось контрабандой в Монферане.
Стражник лагеря был поражен, увидев виконта, и тем более тем, когда он пришел один, без охраны. Это была смелость или безрассудство? Вопрос висел в воздухе, напоминая, что перед ним стоит необычный человек.
— Прошу прощения, ваше благородие, — проговорил стражник, — я сразу же сообщу полковнику.
Монферан кивнул, недоумевая о значении слова «полковник», но предполагая, что это, должно быть, какое-то военное звание. Как всегда, король Ренар предпринимал нестандартные действия и придумывал что-то новое.
Через пять минут Монферана провели в центр лагеря, в самую большую палатку, где собралась вся аура власти.
— Полковник Львов, я привел его, — сообщил стражник.
— Пусть войдет, — раздался голос полковника изнутри палатки.
Монферан осторожно шагнул внутрь палатки, напоминая себе, что герцог Барко был убит в палатке выстрелом в лоб. Он пытается сохранить на лице маску спокойствия, но его сердце билось настолько сильно, что он мог почувствовать его пульсацию.
— По крайней мере, мой меч все еще при мне, — подумал он, пытаясь успокоить себя, но вглядывадся в каждый угол палатки.
— Приятно познакомиться, виконт, — вежливо произнес полковник, Львов, поднимаясь с кресла и протягивая ему руку. Его глаза упали на талию виконта, где висели его ножны. На лице полковника появилась ироничная улыбка, словно он знал что-то, о чем Монферан не имел понятия.
— Приятно познакомиться, я виконт Монферан, — ответил он, потрясая руку полковника, но сохраняя невидимую решимость в глубине своего взгляда.
— Чем я могу быть вам полезен, виконт? — спросил Львов, продолжая вежливо улыбаться. Его голос звучал уверенно, но в то же время в нем была нотка загадочности, словно он уже знал, что скрывается за горизонтом событий.
Монферан выразил свое недовольство невежеством Львова, нахмурив брови и сузив глаза.
— Солдаты Мраморного вторглись на мою территорию и разбили лагерь возле моего города без моего разрешения. Вы можете объяснить, почему? — его голос звучал как роковое предупреждение.
— Ну, конечно. Я планировал подождать до завтра, но раз вы здесь… То так уж и быть, — ответил Львов, словно бы играл в игру, где каждый ход был тщательно обдуманным.
Монферан был явно смущен, и его лицо отражало внутренний конфликт, словно бушующий шторм.
— Что вы имеете в виду? Расскажите мне всё! — его голос дрожал от нервного напряжения.
— Вот суть дела… Наш военный министр приказал мне попросить вас передать виконтство королю Ренару и перевезти семью Монферан в нашу столицу, — сказал Львов откровенно. Его слова были словно меч, пронзающий воздух без лишних церемоний. Он не чувствовал необходимости обмениваться пустыми словами, учитывая свое преимущество.
— Что⁈ Ты… Вы слышите сами себя⁈ — Монферан взорвался словно бушующий вулкан, его голос разлетелся по всей палатке, искры негодования и пламя ярости осветили его глаза.
Львов сохранял спокойствие, словно капитан, управляющий кораблем в бурю.