Человек пять поваров носились между несколькими длинными столами. В пяти гигантских печах жарилось мясо, что-то кипело и булькало в котелках, с потолка свисали гирлянды из чеснока, перца, лука. По углам стояли корзины и глиняные сосуды. Даже подоконники низких, распахнутых настежь окон, не оставили пустовать и заставили их бутылями и блюдами со свежими овощами.
Глава 12
– Кир, живо принеси уксус! Мати, а ты куда, пострел?! Картошка сама себя не почистит! – прикрикивал высоченный повар, колдовавший над кастрюлей у крайнего очага. Оттуда тянуло запахом грибов и пряной приправки. Ммм.
– Пойдемте, – шепнула девушка и мы нырнули под низкий свод бокового выхода.
И оказались в каморке, уставленной ящиками и бочонками.
– Тут прохлада подходящая, – робко пояснила Поли. – Лекарь сказал, что в прохладе жар сам спадет.
Что?!
Я с ужасом уставилась на девочку лет трех, которую держала на руках немолодая полноватая женщина, лицом очень похожая на Поли. Она сидела на ящике, а перед ней остановился худой как щепка мужчина.
– Не вижу другого выхода, только пустить кровь, – поморщился горе лекарь. – Организм слишком перегрет.
Полная женщина испуганно распахнула глаза, а мужчина раздраженно посмотрел на нас с Поли, размял пальцы и потянулся к мешку, валявшемуся там же на полу. Видимо, в нем у него хранились «медицинские» инструменты.
– Я не позволю вам пускать кровь ребенку, – свой твердый голос я услышала как будто со стороны.
– Не знаю, кто вы, юная леди, но вас никто не спрашивает. Их светлость приказали лечить слуг и я выполняю свои обязанности. Магию на них тратить никто не станет.
Я бросила встревоженный взгляд на девочку. Она вся горела, а в комнате было действительно холодно. Не критично, но для больного ребенка и этого могло оказаться достаточно, чтобы вызвать осложнения. Почему ее родные молчат?
Лекарь поднял свой мешок и достал из него ланцет и банку.
– Я сказала, отойдите от ребенка, – и чего я так шиплю? Но дети для меня святое.
– Идите вон! – рявкнул он.
– Это ты сейчас отправишься восвояси, лекарь недоделанный! – рявкнула я в ответ.
Лекарь поджал губы и, поставив на пол банку, невозмутимо протер ланцет полой камзола.
Но я, пожалуй, возьму назад свои слова об агрессивном напоре. К черту мягкую твердость и ум. Только грубая сила! Только брутальная наглость!
А потом я просто дернула силу... Откуда я ее дернула, кстати? По-видимому, все оттуда же – из недр своей благородной, теперь уже ведьминской души.
Внутри силы было много – раскаленной, как лава, мощной и яркой. И, что меня особенно смутило, какой-то слишком безграничной. Или же я этой границы просто не ощущала, ибо дилетантка.
Лекарь отпрянул, а женщина в ужасе прижала девочку покрепче к груди. Пространство на секунду подернулось рябью, пронесся легкий вихрь. Гребни выпали из прически, волосы разметались по плечам, и я поняла – стоп, Лиза. Я не умею этим пользоваться, и рисковать не стоит.
Сила неохотно заструилась по пальцам обратно и свернулась калачиком в груди. Но и краткой демонстрации оказалось достаточно. Лекарь отмер и испуганно произнес:
– Инициированная ведьма в расцвете силы! Какие мощные магические лучи, какая сноровка!
А за это отдельное спасибо Лизабет.
Я отложила книгу и бросилась к девочке. И почему я не врач? Малышка горела, а я не могла поставить диагноз. Поли тоже подошла и присела в ногах дочери. Посмотрела на меня обреченно. Наверное, уже ни во что не верила.
– Но вы бы все-таки позволили пустить ей кровь, – продолжил донимать нас лекарь. – Герцог платит мне за каждую процедуру...
– Уходите, – угрожающе прошипела я. – Кровопускание убьет такого маленького и слабого ребенка, – и ещё я, кажется, глазами полыхнула, потому что лекарь испуганно вздрогнул.
Слегка согнувшись, стал пятиться назад. Спиной побоялся поворачиваться? Хотя... он же герцогу нажалуется! И с радостью того оповестит, что жена Ле Гро – ведьма. Герцог же, не будь дурак, догадается, что я беглая Лизабет Матье.
Я прикусила губу, обдумывая, как остановить негодяя, но дверь распахнулась и к нам ввалился тот самый дородный повар. Вместо поварского колпака у него на голове красовалась стягивающая волосы сетчатая шапочка. Это смотрелось очень смешно на контрасте с крупными и грубыми чертами его лица, и я подавила смешок.
– Ольф! – взревел повар, – Я предоставляю тебе кладовую, не для того, чтобы ты тут собрания с бабами устраивал! Вон отсюда, живо!