Как уже уточнялось выше, все итало-левантийцы состояли друг с другом в родстве и становились или дипломатами, или драгоманами, что тоже являлось почетным назначением.
Кто же такие драгоманы? Само слово «драгоман» происходит от греческого dragumanus и от арабского targiuman, что означает «переводчик». Но это был не просто переводчик, а человек, хорошо знакомый с местными обычаями, владеющий в совершенстве несколькими восточными языками, способный давать ценные советы и призванный помогать тому ли иному иностранному дипломату в ведении непростых переговоров с турецким султаном и его правительством.
Еще с одним родственником Катрин Шабер-Лудольф, сыном ее племянника Франсуа Пьера, Робертом Шабером (1809–1856) — драгоманом английского представительства в Константинополе — связан один исторический эпизод.
В воспоминаниях композитора Николая Ивановича Бахметева (1807–1891), в 1833 году сопровождавшего в Константинополь графа Орлова, описывается история с отнятой в плену скрипкой: «Приехав в Константинополь, драгоман английского посольства барон Шабер предложил мне свою скрипку на все время пребывания нашего в Константинополе. Барон Шабер почитал эту скрипку итальянскою, но я убежден, что она была митенвальская, то есть немецкая: но как бы то ни было, скрипка была порядочная и подверглась такой же участи, как и ее предшественницы… Когда пришло нам время отправляться на „Пармене“ в Одессу, барон Шабер просил меня взять на память его скрипку, взамен которой граф Орлов приказал мне предложить барону Шаберу тоже на память моего гнедого жеребца, которого Шабер принял с удовольствием. Остальные же лошади, из коих две присланы Паскевичем Дибичу, замечательны были тем, что, как горские, они никогда не ковались…»
Известны в итальянской и русской истории дипломатии драгоман Николай Антонович Пизани (Nicola Pisani (1743–1819) и его двоюродная сестра Беатриче Пизани (Beatrice Pisani (1784–1849), которая была женой племянника Катрин Шабер — Франсуа Пьетро Шабер.
Дворянский род Пизани происходил из Пизы, позже его представители переселились в Венецию. Один из них, Луджи Пизани, был в 1690 году венецианским дожем, а другой, Луиджи Пизани, сделался дожем в 1730 году.
Одна из ветвей семьи переселилась в Константинополь.
Николай Антонович Пизани, чей отец являлся английским драгоманом, стал первым русским драгоманом, свободно изъяснялся на русском, персидском и турецком языках.
Начал он свою карьеру в английском представительстве, под крылом своего отца, Антонио Пизани. Но вскоре незаурядные способности Николая отметил министр Обресков и пригласил молодого человека в 1772 году на службу в российскую дипломатическую миссию. После этого карьера Николы Пизани быстрыми темпами пошла в гору. В 1779 он был произведен в секретари посольства восьмого класса, в 1782 — в надворные советники, в 1781 году состоял помощником при после Якове Ивановиче Булгакове (1743–1809), который отказал султану в пересмотре всех ранее заключенных русско-турецких договоров и в 1787 году был заточен вместе с Николой Пизани в Семибашенный замок. К счастью, в 1789 году при Селиме III обоих освободили. В 1790 году Пизани был произведен в советники азиатского департамента.
В 1793 году он отправился с новым русским послом М. И. Голенищевым-Кутузовым в Константинополь, где после отъезда посла успешно проработал уже при В. П. Кочубее. Надо особенно подчеркнуть, что обоим русским послам он давал дельные советы, тем самым помогая избежать серьезных ошибок в переговорах с правительством султана. Николай Антонович Пизани дослужился до статского советника. Род Пизани внесен в третью часть родословных книг Виленской, Ковенской и Санкт-Петербургской губерний. А что это мы все про мужчин рассказываем и про их карьеру?! Давайте поинтересуемся, как же жилось женщинам в Османской империи, женщинам — женам дипломатов, женщинам — членам правящей династии и простым турчанкам.
О положении женщин султаната и жен дипломатов в Константинополе в период XVIII–XIX веков написал в своей научной работе профессор университета города Бари Максимильян Пецци.
Профессор подчеркивает, что к женщинам в Османской империи относились весьма плохо, да что сказать, практически их присутствия и не замечали. Ели бедняги после мужа, спали где попало.
Иначе обстояли дела в семье султана. Многим султанским матерям и их дочерям удавалось принимать активное участие в политической жизни страны, определенным образом влиять на решения правителя. Самое интересное, что после замужества султанская дочь далеко не всегда принимала сторону своего мужа в политических играх. По этому поводу метко высказался сам посол Неаполитанского королевства в Константинополе граф де Лудольф в письме к министру иностранных дел Тануччи: