— Ты вульгаризируешь! — недовольно вставил Альберди.
— Я тебя понимаю, но в этой примитивной модели еще нет места мышлению, а тем более сознанию. Можно, пожалуй, сказать, что мысли галопируют здесь по цепочкам связей без всякого контроля. Но на определенной ступени развития этот контроль становится неизбежным следствием процессов приспособления. Проявлением этого контроля является информация о потоках информации, проходящих через мозг, о возникающих связях, о самих процессах сочетаний, словом — мышление о мышлении. Тебе это ни о чем не напоминает, Эст? Cogito, ergo sum.[1]
— Опять вульгаризируешь… Скажи, наконец, к чему ты клонишь?
— Пусть вульгаризирую. Важен принцип, а он именно таков! А клоню я к тому, чтобы вы поняли, что личность — это определенного рода запись. Запись мира в динамической структуре мозга. Разумеется, когда этой записи нет, нет и личности. Нет души! Не смотри на меня так негодующе, Эст. И новорожденный, и человек, у которого уничтожена структура информационных связей в мозгу, не будут иметь того, что мы называем душой. Душа не рождается в момент зачатия и не ожидает где-то в заоблачных высях права сойти на землю, но создается внешним миром. Если говорить о душе человеческой, это мир особого рода: мир человеческий-общество.
Он умолк, а затем сказал:
— Боюсь, я опять несколько отклонился. Вас же интересует, что случилось с Браго. Но здесь существует тесная связь. Дело в том, что эта запись, эта личность только кажется нематериальной. Ибо информация записана на вполне определенной материальной структуре и без подобного фундамента существовать не может. Не знаю, понимаете ли вы суть того, что я сказал? — обратился он ко мне.
— Понимаю. Но если мозг Браго уничтожен, каким же образом…
— Подождите! Это лишь начало! Я сказал, что первоначальная запись была сделана на нервной структуре мозга, но это не значит, что ее нельзя перенести на другую систему, способную к созданию функционально подобной структуры. То, что это теоретически возможно, понимали некоторые физиологи, пожалуй, еще со времен Кондиллака и Ламетри. Однако до последнего времени казалось, что практически эта задача неразрешима. Вопервых, как расшифровать запись? Уже с локализацией следов памяти было немало хлопот. Во-вторых, невообразимо большая сложность записи и лабильность структуры исключали возможность последовательного создания копии. Однако оказалось, что именно в этих трудностях содержится решение проблемы. Не знаю, известно ли вам, что с начала XIX века среди психологов шел спор о корковых локализациях. Некоторые факты говорили о том, что целый ряд психических действий можно увязать с определенными частями коры головного мозга. Например, зрительные ощущения имеют свое поле, расположенное в районе затылка, слуховые же — в районе висков. Больше того, в середине нашего столетия было выяснено, что раздражение некоторых участков серого вещества вызывает определенные эмоциональные реакции, например страх, удовольствие и так далее. С другой стороны, некоторые эксперименты говорили, что ряд психических явлений нельзя локализовать, так как их основа лежит в коре мозга, действующей как единое целое. Спор на эту тему длился достаточно долго и закончился, можно сказать, признанием правоты обеих сторон. Оказалось, что локализация существует, но, как правило, лишь для элементарных ощущений. Если же говорить о высших психических функциях, то здесь доминируют свойства интегральные, общие. Я думаю, нет необходимости объяснять, что запись личности относится именно ко второй категории. Более того, у мозга есть еще одно чрезвычайно важное свойство. Уже несколько десятилетий известно, что в некоторых случаях извлечение даже больших участрюв коры мозга не полностью уничтожает запись. Мозг — орган чрезвычайно пластичный, созданный как бы «на рост», и в случае уничтожения некоторых его участков их функции может принять на себя оставшаяся нервная структура. С этим свойством в последнее время начали связывать надежды да трансплантацию нервной ткани мозга и замену уничтоженных участков мозгового вещества соответствующими участками, взятыми с другого мозга.