Именно зловещее «вз-з-зынь!» выхваченных из ножен клинков и блеснувшее на них солнце вывели меня из ступора. А паническая мысль о том, что через три секунды всем нам выпустят кишки, подтолкнула к действиям. Вытаращившись расширенными от ужаса глазами на обнаженные шпаги гвардейцев, я резко вдохнул полной грудью и что есть духу проорал:
– Физз, ко мне!!! Ко мне-е-е-е!!!
И Физз, мой старый друг, которого я совершенно несправедливо заподозрил в измене, бросился на мой отчаянный призыв так быстро, как только смог. Бросился невзирая на то, что был посажен на цепь и наверняка знал – сорваться с нее ему не удастся. А если и удастся, что мог сделать некрупный ящер, даже обладающий толстой чешуей и острыми зубами, против четырех гвардейцев со шпагами?
Я не сомневался: храбрости ему не занимать и, если нужно, он без колебаний пожертвует ради нас своей жизнью. Впрочем, сейчас мне требовалось от варана нечто менее возвышенное и более практичное, чем героическое самопожертвование. А конкретно: всего один сильный рывок. Примерно такой, какой неоднократно проделывал на моих глазах Физз, ловя пастью бабочек и колибри. Ради этого рывка он и был привязан в моторном отсеке, а не где-то еще. И привязан не к чему попало, а за стартовый рычаг Неутомимого Трудяги.
Это и была моя подстраховка на случай, если наша встреча с Кавалькадой обернется провалом. Остановленный на уклоне «Гольфстрим» не мог вызвать у дона Балтазара подозрения. Все без исключения перевозчики предпочитали ставить груженые бронекаты именно так, поскольку это ускоряло последующий старт. Однако ни один наш брат не стал бы трогаться с места сразу на второй передаче без крайней нужды. Конечно, со стороны это смотрелось эффектно, когда стальной монстр бросался вперед, выбрасывая из-под колес фонтаны земли. Но ничего хорошего любовь к подобному куражу не сулила. Велика была вероятность повредить трансмиссию, нарушить укладку груза и просто расшибить себе лоб, не устояв на ногах при таком рывке.
Вот только боялся ли я в настоящий момент всех этих бед? Мы топтались безоружными напротив четырех кабальеро, и жить нам оставались считаные секунды. Однако ни Физз, ни «Гольфстрим» нас не подвели. Варан прекрасно справился со своей задачей, а поставленные заблаговременно на вторую передачу, шестерни коробки скоростей не рассыпались при резком старте, хотя для нашего старичка-буксира такие выкрутасы были давно противопоказаны.
Я не видел отсюда привязанного в моторном отсеке ящера. Но раздавшийся под брюхом бронеката скрежет и удар сцепившихся между собой огромных шестерней подтвердил, что Физз меня расслышал. А все, что последовало вслед за ударом, стало для наших врагов неприятным сюрпризом. Вместо того чтобы пустить нам кровь, гвардейцы попадали с ног и с воплями покатились кубарем по палубе мимо нас, трюмного люка и мачты.
То же самое, по идее, должно было случиться с нами. Но, во-первых, мы были готовы к толчку и успели ухватиться за борт, а во-вторых, годы жизни на шаткой палубе бронеката – это о чем-то да говорит. И опыт наездников, способных сутки напролет проводить в седле галопирующего рапидо, здесь был для кабальеро не помощник. А рванувший с места «Гольфстрим» взметнул из-под колес шквал пыли и камней, щедро обдал ими окруживших нас гвардейцев и помчался вниз по склону, разгоняясь все быстрее и быстрее.
И это было только начало разразившегося затем вокруг нас кровавого хаоса…
Гвардейцы не сомневались, что мы схвачены, и потому без опаски разъезжали перед бронекатом, даже не подозревая, что он может внезапно взять и покатиться с горы. Сколько всадников вместе с лошадьми угодило под колеса, пока кабальеро не сообразили, что стряслось, и не пришпорили рапидо, убираясь с нашего пути? Если судить по испуганному конскому ржанию, жутким воплям и хрустяще-чавкающим звукам, жертв оказалось не меньше десятка. Мне было недосуг пялиться по сторонам, но я не мог не заметить, как колесные шипы моментально окрасились кровью и покрылись ошметками человеческой и конской плоти. Несколько секунд, и по количеству отнятых гвардейских душ я сравнялся, а может, даже превзошел Убби Сандаварга. Какая, право слово, чудовищная гримаса фортуны! Но куда деваться? Выбор невелик: или мы – их, или они – нас.
Носиться по наклонной палубе нам тоже было не впервой. Пока свалившиеся на нос буксира кабальеро подбирали оброненные шпаги и пистолеты, нам предстояло сделать кое-что важное, раз уж мы твердо решили не дать себя прикончить. Склон, по которому катился буксир, не изобиловал поворотами и серьезными препятствиями, поэтому неотлучное мое присутствие у штурвала не требовалось. Крикнув Гуго, чтобы он бежал к себе в отсек – боец из де Бодье был аховый, а вот переключить надсадно воющую коробку скоростей на повышенную передачу сейчас не помешало бы, – мы с Малабонитой метнулись к лебедке. Поднять трап следовало во что бы то ни стало. У кабальеро хватит ловкости вскочить по нему на борт даже верхом на лошадях. Что эти ублюдки и собирались вот-вот предпринять. Из учиненного нами хаоса и толкотни уже выделилось несколько всадников, чьи намерения прорваться на «Гольфстрим» были более чем очевидны.