В эфире прозвучал громкий ответ пилота:
— «Куин Мэри», вас понял: не готовить ракеты к пуску. — Потом повторил еще раз, четко выговаривая каждое слово: — Не готовить ракеты к пуску. Прием.
— Принято, «Робин Гуд». Фиксирую ваше подтверждение приказа: не готовить ракеты к пуску.
Дальнейший текст приказа заставил пилотов обоих истребителей удивленно вскинуть брови.
— …приблизьтесь на расстояние два-ноль миль, подтвержденное вашим радиолокатором и наземной станцией наведения. В этот момент вы переключите свои передатчики на частоту девять-шесть, повторяю, на частоту девять-шесть. На расстоянии от цели два-ноль миль и при частоте девять-шесть вы включите радиокод один-два-один-шесть-два. Повторяю: вы включите радиокод один-два-один-шесть-два. Подтвердите. Прием.
Пилоты повторили полученный приказ, подтверждая прием. Их взволновала необычная многоступенчатость этого приказа: никогда раньше не приходилось им выполнять что-то подобное. Не могли понять они и того, почему оператор наведения приказал им опустить солнцезащитные козырьки, перед тем как они включат названный радиокод на частоте девять-шесть.
Прошло еще десять минут.
— «Робин Гуд», вы находитесь сейчас на расстоянии четыре-ноль мили от цели. Четыре-ноль мили от цели. Придерживайтесь курса три-ноль-ноль и высоты три-пять. Подтвердите видимость следа инверсии или самого самолета. Повторяю…
— Папа, посмотри, — маленькая девочка прижалась лицом к стеклу. — Мамочка, вы видите? Видите?
Далеко справа, приближаясь к лайнеру, летели тончайшие серебристые нити, вспыхивая и искрясь в лунном арктическом свете.
— Правда же, как красиво!
— Подтверждаю. Подъем на два-ноль мили. Как нам указано, мы должны быть на два-ноль мили от цели. Прием.
Пилот истребителя Ф-106 посмотрел прямо перед собой. В двадцати милях он увидел крошечную точку, которая оставляла за собой на огромной высоте над землей тонкую ниточку инверсионного следа.
— Подтвердите, что опустили солнцезащитные козырьки, «Робин Гуд».
— Подтверждаю.
— Принято. Вы теперь должны включить радиокод один-два-один-шесть-два.
— Принято и понято.
Нажимая большим пальцем кнопку передатчика, пилот все еще удивлялся, зачем эти болваны приказывали им среди ночи опускать солнцезащитные козырьки. Он даже представить себе не мог…
Взорвалась последняя бомба.
Перевел с английского Станислав Никоненко.
Конни Уиллис
(США)
ПИСЬМО ОТ КЛИРИ
Рассказ
© 1982 by Davis Publications, Inc.
На почте оказалось письмо от Клири. Я положила его в рюкзак вместе с журналом для миссис Талбот и вышла на улицу отвязать Стича.
Он натянул поводок насколько мог и сидел полузадушенный за углом, наблюдая за снегирем. Стич никогда не лает, на птиц тоже. Он ни разу не взвизгнул, даже когда отец накладывал ему швы на лапу; просто продолжал сидеть в том же положении, в каком мы нашли его на крыльце: подняв лапу, чтобы отец ее осмотрел, и чуть-чуть вздрагивая. Миссис Талбот говорит, что он отвратительный сторожевой пес, но я рада, что он не лает. Расти лаял постоянно, и это его в конце концов погубило.
Мне пришлось притянуть Стича поближе, и, только когда поводок провис, я смогла ослабить узел. Это оказалось не так-то просто: снегирь, видимо, ему очень понравился. «Признак весны, приятель?» — сказала я, пытаясь растянуть узел ногтями, и сорвала ноготь. Замечательно! Теперь мама захочет узнать, не заметила ли я, что у меня ломаются другие ногти.
Руки у меня вообще черт знает на что похожи. За эту зиму я уже раз сто обжигала их об нашу дурацкую дровяную печь. Особенно одно место, прямо над запястьем: ему достается снова и снова, так что оно никогда не успевает зажить. Печь у нас недостаточно большая, и, пытаясь засунуть туда слишком длинное полено, я каждый раз задеваю о край топки одним и тем же местом. Мой глупый брат Дэвид всегда отпиливает их длиннее, чем нужно. Я сто раз просила его отпиливать поленья короче, но он не обращает на меня никакого внимания.
Я просила маму, чтобы она велела ему отпиливать их короче, но она этого не сделала. Она никогда не критикует Дэвида. Он, по ее мнению, всегда поступает правильно, только потому, что ему двадцать три года и он был женат.
— Он делает это нарочно, — сказала я ей. — Надеется, что я совсем сгорю.
— Для четырнадцатилетних девочек паранойя — это убийца номер один, — ответила мама. Она всегда так говорит, и меня это настолько бесит, что я порой готова ее убить. — Он делает это не нарочно. Просто нужно быть аккуратней с печкой.