— Шутник, — невесело сказал директор. — Нет, не брожу, сплю хорошо. Нужны свидетели? Или так поверите, на слово?
— Я на слово даже себе не верю. Вот зарекался, к примеру, ватрушки не есть — а ем. Поклялся курить бросить — а курю. Так что выкладывайте ваши доказательства.
— Мои доказательства простые — дома был, в кровати лежал, сны о красивых девушках смотрел.
— Один?
— В каком смысле?
— Один живете?
— К счастью, да.
— Как старый женатик, понимаю вас и даже в чем-то завидую, но только не в этой ситуации…
Пока хирург штопал Мухина, Калашников с Антоновым, сидя на лавочке у палатки, предавались унынию.
— Если скажут, госпитализировать, Муха умрет от разрыва сердца — до смены несколько дней осталось, — сказал Антонов, ковыряя палочкой грязь на сапогах.
— Не должны. Ранение, вроде бы, легкое.
— Правильно говорят: 'все хреновое происходит в последние дни'. Умные люди перед съемом вообще с базы не выходят.
— Так он и не выходил, — кисло заметил Колдун. — Они сами пришли.
На горизонте показался Кандиков с кипой бумаг подмышкой. В отличие от собровцев, лицо его лучилось радостью.
— Есть контакт! — крикнул он издали, вскидывая ноги, как цапля на болоте. — Не самая глупая идея была с фотками-то.
— Неужели кого-нибудь опознали? — встрепенулся Калашников.
— А то, — расплылся в улыбке Кандиков. — И даже больше, чем ты думаешь.
— В каком смысле?
— Сейчас доплыву, расскажу.
— Так ты пошустрей ходулями шевели.
— Я ж, блин, не вездеход. Отвык уже это дерьмо месить.
— А что за ситуация такая? — недоуменно спросил сышика Николай Викторович. — За лунатизм новая статья в кодексе появилась?
— Смешно, — ухмыльнулся Фокин. — Лучше сказать так: за лунатизм прошлой ночью. Всех, у кого нет алиби, приказано задерживать и сажать на 15 лет.
— Круто. А почему не на 20?
— Начальство у нас мягкое, ему бы в детском саду работать, а оно, вишь, в карательные органы подалось.
— Ой, пойду-ка я к себе, — передернулась от последних слов Белецкая. — У вас здесь какие-то мужские разговоры начались, мне от них нехорошо становится. Кофе вам сделать?
— Если можно, — кивнул директор.
— И мы не откажемся, — кашлянул Тимохин, выпуская женщину из кабинета.
— Так что вы говорите? Алиби? — переспросил Николай Викторович.
— Алиби, — подтвердил Олег.
— Вы понимаете, когда человек его специально не готовит, то сложно сразу вспомнить, что и как. Сначала нужно подумать.
— Думайте, мы никуда не торопимся. Кстати, заодно вспомните, где находились вечером 25 октября.
— А что это за дата такая знаменательная?
— День, когда произошло убийство.
— О, какие серьезные заявления. Неужели еще не раскрыли? А мне казалось, что все закончено.
— Вам только так казалось, на самом деле мы расставляли сети, вот сейчас начинаем вынимать улов.
— Если моя информация окажется полезной, буду рад помочь. Дайте сосредоточиться…
— Хух, доплыл, наконец, — выдохнул Кандиков, опускаясь на лавочку.
— Давай быстрей, — нетерпеливо заерзал Калашников. — Показывай, чего вы там накопали.
— Докладываю, — разложил он на коленях несколько отсканированных фотографий. — Чеченец опознал пока две фотки: одну точно, вторую с сомнением. Так вот, на последней оказался, знаешь кто?
— Ну?
— Наш земляк…
— Отлично! — довольно потер ладони Колдун.
— Фэбс уже домой отзвонился, перепроверил его данные по своим каналам. Все подтвердилось. Правда, выяснилось, что он переехал в другой город. Но ничего страшного… Потому что, знаешь, в какой?..
— Откуда бы.
— В ваш.
— Фью-уть?! — присвистнул Калашников. — Ну-ка покажи морду, вдруг где встречалась.
— На, смотри… Только имей в виду, что это не верняк. Чеченец сказал: 'Вроде, похож, а, вроде, и нет'…
— Не-а, совсем незнакомая рожа. И фамилия незнакомая. Слушай, им духи разве новые документы после плена не выправляют? Ну, чтоб подозрений меньше было.
— Во-первых, — не такая уж важная фигура — завербованный технарь. Во-вторых, — с фальшивой ксивой легче запалиться. Это ж тебе не профессиональные резиденты, чтоб легенда там и все такое прочее. А в-третьих, — бандиты, ведь — тоже не идиоты, понимают, что хрен, кто согласится на таких условиях помогать. Ну, какой дурак откажется домой вернуться? В-четвертых…
— Саня, дай-ка мне твой чудо-мобильник, — прервал друга Калашников. — Интуицию колдовскую проверить надо…
Гусев зашел в кабинет Земина, когда тот разговаривал по телефону.
— Проходи, проходи. Чечня на проводе.
— Привет передавайте, скажите, что скоро будем.
— Вон Гусев тебе приветы шлет, говорит, не хочу в командировку ехать, пусть на второй срок остается… Ха-ха… шучу, конечно. Все нормально — через два дня выезжает… Что?.. По убийству? Опера нам сказали, что все уже задержаны, а сегодня в сводке читаю — Светлану Берцову в собственной квартире повесили. Выходит, что не все… Как?… Давай, записываю… Хорошо, прямо сейчас и проверим…
— Ну, что там у них новенького? — спросил Гусев, когда Земин положил трубку.
— Мухина ранили…
— Тяжело?
— Вроде бы, легко.
— Слава Богу. Что еще?
— Да вот интересуется Калашников одной фамилией, спрашивает, не мелькала ли она в деле? Ну-ка, взгляни.
Собровец посмотрел на запись.
— Нет, я такую не слышал.
— Позвони нашему другу Полынцеву.
— А куда ему сейчас позвонишь — он в опорном только вечером появится.
— Давай тогда брякнем в РУВД. Принеси-ка справочник…
В кармане Фокина запищал мобильнй телефон:
— Да, слушаю… Я, Игорь Витольдович… В 'Кроне'… Тоже здесь, напротив… Беседуем, как вы и сказали: тихо, мирно, аккуратно… Понял… Понял…
В то время как лицо сыщика вытягивалось вслед за каждым словом начальника, голубые глаза Николая Викторовича медленно наливались сталью. Если бы Олег во время разговора не отошел к двери, то заметил бы, что на стуле сидит уже не пугливый директор маленькой торговой фирмы, а лютый зверь — с клыками, когтями, тугими, как жгуты, мышцами.
Подойдя к коллегам, Фокин выразительно подмигнул им и едва заметно кивнул назад. Пока Тимохин соображал, что бы это значило, Полынцев направился к Николаю Викторовичу, вытаскивая из-за пояса наручники. Но не вытащил…
В следующий миг директор молниеносно выхватил из кармана выкидной нож и рысью прыгнул на участкового.
— Освободить проход! Быстро! — взревел он, обхватив его за шею. — Или я вспорю ему глотку!
Андрей тут же почувствовал на горле жгучую остроту лезвия, казалось, оно заточено под бритву. Для сопротивления не оставалось шансов, малейшее движение грозило смертью.
Сыщики растерянно застыли у дверей, не зная, что делать. Они и рады были бы уйти, но ступор не позволял сходить с места. Фокин не ожидал такого поворота событий, он готов был предположить, что угодно — скандал, побег, сопротивление — только не это, только не захват заложника. Как там поступали американцы в крутых боевиках?.. На ум, как назло, не приходило ни одного фильма.
— Я сказал, быстро! Или я отрежу ему башку! — заорал директор и, перехватив нож в левую руку, ловко вытащил из-за пазухи заложника пистолет.
Андрей распрощался с последней надеждой на спасение, без оружия можно было рассчитывать разве что на милость бандита.
Вошедшая в кабинет Тамара Алексеевна, увидев жуткую картину, испуганно взвизгнула и выскочила в фойе. От пронзительного крика сыщики очнулись и, подчиняясь стадному инстинкту, бросились за бухгалтером.
Директор, с силой шаркнул стволом по бедру Полынцева. Андрей вскрикнул от боли, не уловив смысла в движении. Тем временем тот быстро прицелился и выстрелил в маленькую статуэтку белевшую на телевизоре. Фигурка разлетелась в крошки. Теперь стало все понятно. Он зарядил одной рукой пистолет, чтобы вторую не отрывать от горла и проверил оружие в деле.