Будто услышав его пожелание, на столе секретаря зазвонил телефон.
— Это, скорее всего, нам, — подал голос Андрей. — Они, наверное, пытаются с нами связь установить.
Директор посмотрел на аппарат. Немного помедлил, видимо, обдумывая план разговора, потом резко взял трубку:
— Але… Я по телефону разговаривать не буду… Не важно почему… Присылайте рацию, все, конец связи…
Оперативный штаб разместился в здании 'Госстатуправления' неподалеку от 'Кроны'. Отсюда двухэтажный домик фирмы был виден, как на ладони. Гусев стоял за спиной переговорщика, когда тот положил трубку:
— Он требует рацию, — недоуменно сказал психолог. — По телефону общаться наотрез отказался. Я не успел выяснить, почему.
— Наверное, испугался, что будет известно его местонахождение во время разговора, — высказал предположение спецназовец. — Там, скорее всего, трубка проводная. А, может, дурнее себя ищет, хочет в рации каналы потеребить, чтоб нас послушать. А, может, боится, что по линии какую-нибудь штуку пустим. Помните, как одного бизнесмена убили?
— Он в политехническом учился, — сказал развалившийся в креслах на последнем ряду Фокин (статуправление отвело для нужд оперативников актовый зал).
Строгий увэдэшный полковник, с широкими бровями и жиденькими седыми усиками, не стал выслушивать предположения сотрудников, а немедленно послал помощника исполнять требование бандита.
— Олег, давай еще раз по схеме пробежимся, — подошел к сыщику Гусев. — А то, чувствую, скоро выставляться придется.
— Давай.
— Вот, смотри, — развернул спецназовец листок, усаживаясь в кресло рядом. — Второй этаж занимают другие фирмы, так?
— И часть первого тоже, — уточнил Фокин.
— Да? Удачненько. Кстати, оттуда людей всех эвакуировали?
— Конечно, почти сразу. А что, взрывать будете?
— Как получится, — протянул Гусев. — Как получится…
Кривенко поднял Андрея с пола и пристегнул наручниками к батарее.
Полынцев скис. Он-то рассчитывал выбрать момент и напасть на бандита, ну, хотя бы с теми же канцелярскими ножницами. А теперь что? Теперь уж ничего. Да, признаться, и до этого было ничего. К чему строить из себя Рембо? Со связанными руками, да на вооруженного бугая — смешно. Вон, как шкафы ворочает, дылда.
Директор, не теряя времени, забаррикадировал мебелью центральный вход и двери кабинетов.
— Внимание, гражданин Кривенко! — снова послышался на улице мегафонный голос. — Сейчас к окну подойдет наш сотрудник и оставит на подоконнике рацию. Заберите ее… И просьба: не совершайте опрометчивых поступков.
Директор подошел к Андрею и, отстегнув наручники, угрожающе, с хрипотцой, произнес:
— Одно резкое движение, одно слово, и пуля в твоем затылке. Мне терять нечего — трупом больше, трупом меньше. Надеюсь, ты понял.
Полынцев сдвинул в сторону жалюзи, раскрыл створки окна. Как же хорошо было там, на свободе: промозглый ветерок, ледяной, моросящий дождик, черная, в горошинах луж, земля (снег никак не хотел укладываться на зиму и сходил, в который уж раз). Это же чудо! Это счастье! Не понимают люди, что такое счастье, а оно вот, рядом, и ходить никуда не надо. На него накатило предсмертно-лирическое настроение, просунув руку сквозь металлическую решетку, он взял с подоконника рацию и в последний раз окинул взглядом улицу. Она казалась такой милой, такой родной: и эти выложенные кирпичиком клумбы, и эти густые, как щетина, кустики… кустики… Стоп! Неужели?!.. Ну-ка, ну-ка повнимательнее… Сердце учащенно забилось. Неужели это те самые кустики?.. Да, да — это были они! Это спецназовцы шли его выручать. Это Гусев! Андрей был уверен, что это именно Гусев идет ему на помощь. Будет штурм, будет! Никто не собирается потакать бандиту.
— Ты чего там застрял? — крикнул сзади директор. — Ну-ка быстро закрыл окно и отскочил в сторону.
— Станция через решетку не пролазила, — закрывая створки, сказал Полынцев, — еле протащил.
— Давай сюда.
Снова приковав пленника к батарее, Кривенко сел за стол и принялся ножом вскрывать корпус рации…
— Внимание, — раздался на улице знакомый мегафонный голос. — Почему не отвечаете на наши запросы?
— Суки, детскую игрушку подсунули, — чертыхнулся директор, осмотрев схему. — Она только с напарницей может разговаривать. Шакалы.
Полынцев довольно ухмыльнулся. А ты, наверное, думал, тебе 'Моторолу' со сканером пришлют?
— …Ответьте штабу, почему молчите? — ожила радиостанция, когда Кривенко соединил корпус.
— Слушаю.
— Почему молчали? Что связь плохая?
— Связь плохая, хуже не придумаешь, — хмуро ответил директор. — Что других аппаратов не нашлось?
— …Нет, — после небольшой паузы сказал переговорщик, видимо, тоже ухмыльнувшись. — Итак, мы предлагаем вам отпустить заложников и сдаться властям.
— Мои условия такие, — прокашлялся Кривенко. — Иномарка с полным баком бензина, пол-лимона зеленых и свободный выезд, чтобы никаких хвостов. Иначе, заложников пускаю в расход.
— Прежде, чем обсуждать ваши условия, нам бы хотелось убедиться в том, что заложники живы.
— Одного вы уже видели в окне, когда рацию передавали. А второй лежит связанный, я его на себе таскать не собираюсь.
— Пусть он что-нибудь скажет по станции.
— А еще чего тебе захочется!? — взрычал директор. — Короче, так. Даю час на размышление, после этого расстреливаю первого заложника. Если вам насрать на жизнь своих ментов, то мне и подавно, я все сказал, время пошло.
— Я бы не стал так горячиться на вашем месте, — не собирался прекращать беседу переговорщик. — Судите сами: в ваших руках находятся сотрудники милиции, им положено рисковать жизнью по должности. На войне, как на войне. Понимаете?
— Вы хотите сказать, что вас не волнует жизнь ваших людей? — несколько удивившись такой реакции, переспросил Кривенко.
— Не совсем так, — замялся переговорщик (или сделал вид, что замялся). — Но скажу вам по секрету, что для государства будет намного дешевле оплатить семьям погибших пособие по смерти, чем выдать ту сумму, которую вы требуете. Условия торга должны быть реальны, они тоже просчитываются.
Полынцев понимал, что штаб ведет оперативную игру, одним из правил которой является развенчание ценности заложника в глазах террориста. Но, все равно, было как-то неприятно слушать такое о себе. Все же хотелось, чтоб тебя не просчитывали на калькуляторе.
— Мне такая постановка знакома, — сказал директор, нервно заходив по залу. — Мои условия прежние: через час убью первого.
Гусев сидел напротив стены, отделявшей соседнюю контору от фирмы 'Крона': за ним черной ленточкой вытянулись бойцы штурмовой группы, перед ним заканчивал установку направленных зарядов взрывник.
— Точно пробьет? — в который раз поинтересовался капитан.
— Легко — здесь кладка в полкирпича — от кувалды разлетится. Решетки на окнах сложней будет сорвать.
— Решетки можно и тросами сдернуть, а вот стенку — нет. Смотри, не ошибись, а то вместо кувалды я эти полкирпича твоей головой бить буду. — Гусев достал из разгрузки станцию и запросил снайперские пары. — Скворечники 1, 2. На связь Ермаку.
— Первый на связи.
— Второй на связи.
— Кто видит объект?
— На связи первый: я только что видел, как в фойе жалюзи колыхнулись, прямо над головой у бульдогов.
— Понял, через 5 минут начинаем штурм, если будут какие-то изменения, сразу докладывайте.
— Было б сказано.
— Бульдоги 1, 2. Доложить готовность, — вызвал капитан группы захвата
— Копеечка готова.
— Двоечка почти… минутку, — в рации послышался характерный при сморкании звук. — Теперь, готова.
— Что за шутки, остряк?! — возмутился (вполголоса) Гусев. — Хочешь, чтоб люди за окнами вздрогнули?
— Да мы тут с самой задницы заходим, можно хоть песни петь, никто ухом не поведет.
— Смотри, не ошибись. Запалы 1, 2. Доложить готовность…