Он многое узнал о тайной деятельности Карпалока Шола, но почему-то все равно испытывал сожаление по поводу его смерти. Трудно отойти от старых привычек, и глава Церкви Света был для короля Мура одной из главных опор в добром правлении по традициям и законам. Как оказалось, ни к чему хорошему это не привело, но Бахирон не мог представить Карпалока, мудрого советника и верного комита, в роли религиозного диктатора Алокрии. Предательство Спектра омерзительно, а его жажда власти достойна самого гневного презрения, но так ли все очевидно? Церковные постулаты любви к ближнему, заботы о слабых и нуждающихся, верности к возлюбленным и уважения к старшим — может, не так уж и плохо было бы безраздельное правление Церкви Света…
— Что-то я не понимаю. Реамант пришел сюда за ним, так? — прервал молчание Миро. — Зачем?
Все обратили свои взгляды на Аменира.
— Я не знаю, — растерялся юноша. — Он мне ни о чем подобном не говорил… Только ругал всех подряд: власть, духовенство, торговцев…
— Карпалока было за что убивать, — со вздохом признал Бахирон. — Однако похоже, что Кассий опередил Этикоэла. Я так понимаю, что он был ключом для успешного завоевания и замирения алокрийского народа, но умудрился сделать нечто такое, что даже фасилийцы обозлились на него.
— Я все равно не понимаю, зачем Этикоэлу понадобилась его смерть, — пожал плечами Миро.
— Не стоит пытаться понять человека, который вознамерился изуродовать саму реальность, — король отвернулся от мертвого старика в белых одеждах и взглядом указал Амениру на выход. — Нам надо идти дальше, мы уже порядком здесь задержались.
Блуждания по Силофу возобновились. Опять темные коридоры с растерзанными фасилийскими солдатами и залы, где еще совсем недавно занимались своими делами живые люди. Этикоэл позволил им уйти, но они все равно были обречены на медленную смерть в ледяных горах или в пустоши, в которую превратилась Алокрия после гражданской войны и вызванных куполом катаклизмов. А те, кто пытался сопротивляться или чем-то мешали старому реаманту, умирали в страшных муках.
— Какая ужасная сила… — пробормотал Миро, когда Аменир привел их к входу в очередной зал, где остались следы искажения реальности.
Около двух десятков фасилийцев парили в воздухе. По их посиневшим лицам и заполненным кровью глазами стало понятно, что дышать в том помещении было совершенно нечем. Они медленно летали, сталкивались друг с другом, натыкались на мебель, упирались в стены и потолок. Было в невесомых трупах что-то спокойное, умиротворяющее, гипнотизирующее, подталкивающее к размышлениям о жизни и смерти. Надо просто сделать шаг внутрь зала и присоединиться к одновременно беспорядочному и гармоничному хороводу людей, прикоснувшихся к вечному…
Бахирон резко захлопнул массивную дверь и молча направился дальше по коридору.
— Я устал от смертей, Миро, — тихо произнес король, обращаясь к идущему рядом марийцу. — Мне кажется, они преследуют меня. Это страшно. А настоящий правитель не может позволить себе страх…
— Вы боитесь не как король, а как мужчина и супруг. У вас есть прекрасная жена Джоанна и ваш новорожденный сын. Вы боитесь за них, но это не позорный страх, он достоин уважения, — По-Кара обернулся и взглянул в лица идущих за ними солдат. — У каждого есть семья или хотя бы друзья, к которым мы желали бы вернуться. Но многие уже и не надеются на встречу с ними. А вы?
— Я знаю, что с ними все в порядке, — уверенно ответил Бахирон.
Впереди по коридору находился главный зал Силофа, последнее непроверенное алокрийским отрядом место. А сбоку от него располагался проход в небольшой внутренний двор цитадели с замерзшими деревцами и обвалившимися стенами. Бахирон прошел мимо поворота, на мгновение оказавшись в объятьях ледяного сквозняка, и даже не взглянул на некогда ухоженный дворик, в котором под камнями и комьями промерзлой земли были погребены королева Джоанна и неродившийся наследник Алокрии.
— С ними все в порядке… — шепотом повторил Бахирон, вздрогнув от прикосновения холодного воздуха.
Тяжелая дверь главного зала со скрипом отворилась. Аменир высвободил куб и прошел внутрь, внимательно наблюдая за смещением секций и пульсирующим светом символов. Сейчас он уже знал, что именно хочет найти в хаотичном фоне энергии искажения реальности, и полностью сосредоточился на своей задаче, поэтому не заметил, как споткнулся обо что-то и неуклюже рухнул на каменный пол. Потирая ушибленный бок, юноша приподнялся и не смог сдержать испуганный вскрик, увидев расколотое каменное лицо мужчины и груду бесформенных булыжников, прикрытых одеждой, которые, судя по всему, некогда были человеческим телом. Окаменевший фасилиец тянул свою руку к центру зала, где на массивном деревянном стуле сидел…