Тиуран вскочил со стула и стал тыкать во всех присутствующих пальцем.
— Жалкие черви! Я отдал свою жизнь высокому искусству, — кричал он. — А вы не способны ни слова понять, глупцы! Я даже уже не прошу денег и славы, а просто хочу, чтобы хоть кто-нибудь выслушал все до конца, и мне в ответ досталось бы хоть одно слово благодарности!
Несколько хмурых посетителей таверны уже начали подниматься со своих мест с очевидно недобрыми намерениями.
— Прошу вас, извините моего товарища, — успокаивал их Ранкир. — Он сильно перебрал, не контролирует себя. Не надо обижаться, с кем не бывает, кто по пьяни не сболтнул лишнего, да? Сейчас, я его выведу на свежий воздух, а он лично принесет всем свои извинения.
Торговцы и путники переглянулись и вернулись за свои столы, недружелюбно оглядываясь на возмутителя спокойствия. Ранкир и Тиуран вышли наружу. Предрассветный час, самый темный за всю ночь. Звезды лениво и надменно смотрят сверху, прохладный ветерок обжигает льдом своих касаний распаленные алкоголем тела.
Тиуран, слегка пошатываясь, дошел до ограды таверны и неуклюже оперся на нее, глядя на звездную пыль в черном небе.
— И как я до такого опустился, — задумчиво произнес он с грустью в голосе. — Я сделал неверный выбор, друг.
— Ты шел к своей мечте. Разве можно винить себя за это?
— А ты не очень-то внимательно слушал мой рассказ, да? — лукаво спросил Тиуран, но затем тяжело вздохнул. — Никто не слушает. Нет, я не виню тебя. Ты прав, я шел к своей мечте, но потом отвлекся на одно, второе, третье… Потерял себя, цель стала размываться. Пробовал разные жанры, осел в одном месте, побродил по пустым дорогам, осел в другом месте. Хотел стать странствующим бардом, но сломался под тяжестью этой жизни и стал бесцельным бродягой. Да и песни у меня дерьмовые, честно говоря.
Он сильно изменился за эти два месяца. Казалось бы, совсем немного времени прошло, а Тиуран стал абсолютно другим человеком. Рыжий весельчак и душа компании превратился в подавленного двадцатидвухлетнего старика.
— А ты ведь нам никогда не пел, — вспомнил Ранкир.
— Наверное, в глубине души я всегда понимал, что бард из меня никудышный. Мало знать песни, иметь красивый голос и уметь играть на инструменте. Нужно что-то большее, чего у меня просто-напросто нет. Талант, что ли, — совсем уже уныло произнес рыжий и, словно вспомнив что-то, взглянул на Мита. — А ты так и не рассказал свою историю.
— Верно. Я даже не знаю, стоит ли это делать. Мы во многом похожи, я тоже иду к своей цели, но, кажется, теперь мне придется отказаться от нее.
Внезапно Тиуран с горящими глазами подскочил к другу и крепко схватил его за плечи.
— Даже не думай. Ты должен следовать за своей мечтой. Не совершай моих ошибок, не останавливайся на полпути!
Огонь во взгляде Допа поглотил Ранкира, испепеляя остатки сомнений.
— Хорошо. Я не остановлюсь.
Теплая кровь. Липкая. Такое ощущение, что она навсегда скрепила рукоять кинжала и руку. Пульс, дыхание, мысли и чувства умирающего человека — все это можно ощутить через холодную безжизненную сталь, когда она подводит окончательную черту в чьей-то судьбе. Хватка Тиурана стала ослабевать, из его рта потек тонкий алый ручеек, а в глазах можно было разглядеть калейдоскоп воспоминаний и эмоций. Посиневшие губы растянулись в грустной улыбке.
— Рад, что смог тебе помочь, — прошептал бард за мгновение до смерти.
Ранкир стоял над окровавленным телом Тиурана Допа, своего старого друга, одного из немногих людей, которые поддерживали его, когда весь мир отворачивался. С мелко подрагивающего в руке кинжала капала кровь. Убийца. Та волна чувств, которую он ощутил, когда вонзил кинжал в грудь живого человека, отступила, забрав с собой все эмоции, какие только могли быть.
— Я поражен, — раздался за спиной голос Салдая. — Честно говоря, когда я увидел твою физиономию при встрече с другом, то подумал, что ты не справишься. А тут такая чистая работа!
Здоровяк подошел к телу. Проверил пульс, осмотрел рану. Точный удар промеж ребер, прямо в сердце. Рыжий паренек умер быстро и без лишних мучений. Салдай внимательно осмотрел все вокруг, проверяя, нет ли ненужных свидетелей произошедшего. Никого.
— Я поражен, — повторил он. — Не зря потратил свое время на тебя. Какое хладнокровие, какой расчет! Воспользовался моментом, чтобы уйти подальше от чужих глаз, а затем пришил собственного друга. И ведь какой момент выбрал! Теперь смерть повесят на кого-то из обиженных его речами посетителей таверны. А "парень, который был с ним" бесследно пропадет, и все решат, что от тебя избавились как от свидетеля. Естественно, виновного не найдут, и концы в воду. Восхитительно. Изящная импровизация! Я попрошу босса, чтобы он сделал меня твоим наблюдателем. Следить за такой работой — одно наслаждение.