— Но нейтральные стороны, как правило, ничего не делают и соответственно ничего не получают. В чем же тут преимущество?
— Когда разгорится гражданская война, восток и запад начнут беспощадно вырезать друг друга, — произнес Шеклоз, весело сверкнув улыбкой. — А простой народ будет страдать и вспоминать наши "громкие заявления", как вы выразились. В хаосе междоусобицы, в кровавой агонии Алокрии для всех, у кого останется хоть капля здравого рассудка в океане отчаяния, только Комитет будет лучиком надежды, стороной, которая все это время заботилась о мире и спокойствии в стране, соблюдая нейтралитет и не прекращая попыток помирить Илию и Марию.
— Если бы во мне не было столько вина, мастер Мим, — пробормотал Касирой. — То я бы сильно разволновался, назвал вас кровожадным ублюдком, может быть, даже попытался бы ударить вас в лицо. Но меня немножко развезло, и ничего такого я делать не буду.
— Я понимаю ваши чувства, мой друг, но подумайте сами. Алокрия нуждается в перерождении, авторитетном и опытном правительстве, каковым будет Комитет на фоне всеобщей разрухи. Илид и Бахирон взаимно уничтожат друг друга, люди увидят обе крайности — монархию и республику, но никто не захочет вернуться к ним, мечтая о таких лидерах как комиты, совмещающие в себе лучшие качества обеих сторон.
— Знаете, мне прежде уже приходилось ходить по головам, — меланхолично пробормотал комит финансов, наполняя вином бокал. — Но эти головы не были отрубленными.
— Всего лишь необходимая жертва, мастер Касирой. Только правление Комитета может привести Алокрию в счастливое и спокойное будущее. Но для этого нам нужна основа, свободное пространство, которое будет расчищено пожаром гражданской войны, — произнес Шеклоз, вставая со скамьи павильона. — Все имеет свою цену. И такова цена лучшего мира.
Глава 10
В Алокрии не приняты пышные похороны, уважения к мертвецам как такового нет. Чтить надо людей, а не их разлагающиеся тела.
После смерти человека помещали в склеп под землей ближайшего города, а через год останки сжигали. Деревенские жители подкармливали мертвецами рыб, удобряли землю, использовали их как приманку на охоте. Это нормально, ведь каждый хотел принести пользу окружающим, даже когда уже покинул этот мир. И на поминках вспоминают совсем не тело, а самого человека. Родственники и друзья собирались два раза в год и последний при перезахоронении и сожжении — так в Алокрии принято поминать усопших.
Но часто ли убийцы присутствуют на поминках своих жертв?
До сих пор Ранкиру было не понятно, как он отважился убить Тиурана. Прошло четыре месяца с тех пор, как он впервые обагрил кинжал кровью человека. Синдикат можно понять — это было не просто испытание решимости и твердой руки, а лекарство на будущее. Тогда Ранкир сломал себя, он совершил нечто ужасное, что не способно уложиться в голове — убил одного из своих самых близких людей. Яркого, веселого, всегда дружелюбного и позитивно настроенного, наверное, лучшего друга из всей четверки выпускников гимназии. И теперь остальные жертвы никак не задевали чувств молодого убийцы, они неизвестны и безразличны ему, их лица забыты, а линия жизни прервана недрогнувшей рукой. Не будет сомнений и излишних терзаний, смерть Тиурана смяла их, оставив после себя лишь невнятное эхо.
— Но ты же сам этого хотел, разве я не прав?
Ранкир Мит оставил позаимствованную у Салдая лошадь в конюшне у городских стен и теперь одиноко брел по трущобам Нового Крустока.
— Это была не та жизнь, о которой ты мечтал.
Даже глубокая ночь не могла избавить столицу Евы от серо-коричневого цвета, заполонившего весь город. Он окрасил стены домов, мостовые, редкие тощие деревья и даже сам воздух.
— Я просто помог тебе со всем покончить, Тиуран.
Но бард не отвечал своему убийце. Вряд ли заказ на "назойливую муху" вообще существовал. Скорее всего, его придумали в Синдикате. Только это испытание почему-то длится до сих пор. Мертвый Доп следует за ним, следит за его действиями. Он не дурак и понял, зачем и почему старый друг поступил подобным образом. Но его не должно быть здесь.
Ранкир помнил, что убил барда. Но рыжий все равно оставался с ним, он был живой. Даже окружающие его замечали, просто не подавали виду, как считал Мит. Чему же верить, обманчивой памяти или зыбкой реальности? Ведь Тира На-Мирад не могла наврать, что видит мертвого Тиурана, разговаривая с Ранкиром, хоть они и не виделись с момента выпуска из гимназии. Или все же виделись? Кажется, воспоминания играли с ним в кошмарную игру, забыв даже рассказать о ее правилах.