Бахирон вызвал слугу, и когда услужливый старичок вошел в покои, король обратился к нему:
— Приведи четырех писарей.
Слуга поклонился и резво отправился выполнять поручение. Обычно королева покидала кабинет мужа, когда он занимался делами, но на этот раз, прежде чем уйти, она спросила:
— Ты собираешься атаковать Марию?
— Свою землю не атакуют, а возвращают, — ответил Бахирон, задумчиво разглядывая королевский перстень с гвоздикой, символом восточной провинции. — Ты права, капризный ребенок может навредить себе. Ради его же блага его стоит наказать, как бы я ни хотел этого избежать.
— Ты так внезапно принял это решение…
— Нет, я думал над этим уже не один месяц. Но только сейчас понял, что невозможно дальше тянуть время. Нельзя заставить людей думать правильно, но можно заставить их поступать правильно.
— Но как же Комитет, сдерживание гражданской войны? Ты хочешь свести на нет весь труд по мирному воссоединению Алокрии?
— Пойми, Джоанна, Фасилия угрожает нам больше, — возразил Бахирон. — Я хочу с минимумом жертв провести одну короткую атаку на Марию. Но только для того, чтобы противостоять внешним врагам. Я не собираюсь распускать Комитет, я хочу, чтобы затем мои верные комиты вернули мир в беспокойную Алокрию. Мне приходится применять силу, дабы марийцы услышали меня и Комитет.
— Ты выступишь против Илида, своего друга, — осторожно напомнила королева. — Ты готов на такой шаг?
Небо над Донкаром начало проясняться, редкие солнечные лучи опустились на город. Кольцо с гвоздикой в руках Бахирона мягко блеснуло при дневном свете.
— Если бы он не был ослеплен своими идеями и несбыточными мечтами, — произнес король с печалью в голосе. — Он бы понял меня и поступил точно так же. Поэтому руководить атакой на Марию буду лично я. Это мой долг и только моя ответственность. Я хочу лично встретиться с Илидом. Либо мы сможем договориться, либо у Алокрии останется только один отец.
Королева ничего не сказала в ответ, лишь нежно улыбнулась супругу. "Бахирон ни за что не убьет Илида, — подумала Джоанна, удаляясь в королевскую спальню, дабы оставить мужа наедине с серьезным решением. — Но и Илид не станет сражаться с ним. Я уверена, они смогут договориться, а остальное сделает Комитет. Вся надежда на комитов…"
Войдя в королевские покои, четверо писарей низко поклонились Бахирону и, ловко установив небольшие раскладные стулья и столики, приготовились записывать под диктовку. Пожилой слуга стоял рядом.
Король молчал. "Ты сильный и мудрый, — вспомнил он слова своей жены. — Ты способен принимать решения за тех, кто сам не в состоянии сделать выбор". Она права, кто еще способен принять ответственность за подобный поступок, если не он. Неужели именно Мур начнет гражданскую войну в Алокрии?..
Нет, война уже началась. Но воюют не Бахирон с Илидом, а илийцы с марийцами. В приграничных районах начались стычки между ополченцами и дружинами добровольцев, считающих, что правители их стран слишком затягивают боевые действия. В городах со смешанным населением вспыхнули беспорядки, марийцы ограбили несколько поместий богатых выходцев из Илии на востоке, а на западе илийцы устроили погромы марийских мастерских и ферм, убивая хозяев или изгоняя их с обжитых земель. Шла война, в которой воевали не армии, а простые люди. Бахирон положит этому конец, он сможет обойтись малой кровью. Одна сокрушительная атака на Марию — это цена, которую должна заплатить Алокрия, чтобы не впасть в пучину всеобщего безумия и хаоса безвластия.
Перья писцов негромко поскрипывали, пока король диктовал приказ четырем командующим королевской армией. Они должны были подготовить войска к наступлению под предводительством самого Бахирона Мура — он выдвинется к марийской границе, как только покончит с делами в Донкаре.
Когда писцы дописали последние строки, король внимательно перечитал текст приказа. "Что я творю… — Мур смотрел сквозь ровные строки и не мог поверить, что он лично продиктовал это. — Но так надо, я сделаю этот шаг. Сложно представить, какой станет Алокрия после него, но я уверен, что Комитет поможет мне вернуть в нашу страну мир и процветание. Я не могу больше смотреть на ее агонию, особенно когда над ней нависла угроза вторжения фасилийцев".
Бахирон кивнул, и писцы с поклоном удалились.
— Отправьте гонцов немедленно, — сказал король, передав слуге четыре свитка.
Глядя вслед уходящему старику, он прикрыл лицо руками и едва слышно произнес: