— Прости меня, Илид, мой старый друг и соратник…
Они оба виноваты в произошедшем, но верного решения тогда просто не существовало. Обстоятельства вынуждали идти на огромные риски и жертвы. Человеческие жертвы. Они не бывают большими или малыми, они просто есть и это всегда ужасно.
Оставшись в одиночестве в своих покоях, Бахирон схватился за голову и рухнул на колени. Король, воюющий против своего народа, отец, убивающий своих детей. Он тысячи раз убеждал себя, что так надо, что иного пути нет, но сомнения все равно терзали его душу. Но если этого не сделать, то погибнет намного больше людей. Неизвестно что сделает Кассий, когда кипящая тринадцать лет ярость и боль унижения выплеснется на алокрийцев, разобщенных и ослабленных. "Я должен силой подчинить себе свой же народ, иначе нельзя!" Впившись руками в волосы, он скрипел зубами, стараясь сдержать отчаянный вопль.
Внезапно все прекратилось. Бахирон ощутил на своем плече руку Джоанны, и, освободившись от сомнений, он прикрыл ее своей широкой ладонью. Король поднялся на ноги уже полностью спокойным и сконцентрированным, его осанка была величественна и решительна. Жена улыбалась ему, она видела, что это не маска — перед ней стоял настоящий Бахирон Мур, правитель Алокрии.
— Ты все делаешь правильно, — произнесла Джоанна.
Она права. Она всегда была права, и вновь ее слова придали ему уверенность в своем решении. Тогда, тринадцать лет назад, Бахирон просто хотел посильнее унизить Кассия, и потому потребовал его любимую дочь себе в жены без заключения династического алокрийско-фасилийского брака. Он и не рассчитывал, что тем самым найдет самое ценное сокровище в своей жизни. Джоанна всегда поддерживала его, мудрейший советник, верный друг, любящая жена, мать будущего наследника престола. Она никогда не ошибалась, и этот раз не станет исключением.
— Спасибо, — тихо сказал Бахирон.
Король смотрел на Джоанну и мысленно ругал себя. Великий правитель Алокрии даже сейчас не мог выразить словами все чувства к своей супруге, в голове вертелась дурацкая поговорка: "Не время для любви". Но она и так все знает, иначе не стояла бы сейчас напротив него с улыбкой любящей женщины, нежно возложив руки на свой округляющийся живот.
Твердым шагом Мур подошел к большому шкафу в дальнем углу и распахнул его дверцы. Небо над Донкаром окончательно прояснилось, и яркие солнечные лучи, нагло влезшие в королевские покои через узкое окно, заиграли на отполированных доспехах и смертоносной стали меча. Король взял родовой клинок, сделал несколько взмахов. Знакомая и приятная тяжесть. Когда-нибудь он отдаст свой меч наследнику, но для этого его надо взять в руки сейчас, иначе нечего будет наследовать.
Словно врач-костоправ, ломающий неправильно сросшуюся кость, чтобы она затем полностью зажила, избавив человека от боли и проблем, Бахирон должен своим нападением на Марию сломить неверный курс Алокрии, дабы затем вместе с Комитетом вернуть все в правильное русло. Иного выхода нет, все зашло слишком далеко, а ожидание лучших времен может стоить целой страны. Лучшие времена надо творить своими руками.
"Много же мы проблем создали, мой друг Илид, — нахмурился король, разглядывая сверкающий клинок. — Я слишком увлекся, признаю, но я прозрел. Прошу тебя, открой глаза и ты, увидь это". Он подошел к окну и взглянул на Донкар. На столицу лился веселый свет вечернего солнца, но город не выглядел живым, по его улицам разливался страх и недоверие. Скоро наступит закат, но красные лучи больше не будут навевать приятные мысли о домашнем очаге, а лишь начнут тихо нашептывать пророчества о кровавом пожаре, который медленно поглотит Алокрию.
Церковь Света развалилась, Спектр Карпалок Шол пропал. Говорят, что он тайно ушел в долгое паломничество, и теперь о нем ничего не известно. Светоносные монахи, последний столп веры в этой несчастной стране, покинули свой монастырь и направились на северо-восток. Инквизиция объявила их отступниками, что в принципе невозможно, и созвала священный поход против них, выступив к Силофским горам со всеми своими силами. Королевская армия стояла далеко на востоке, порядок в городе поддерживал только небольшой корпус стражи, но одновременно с обнаглевшими преступниками Синдиката и безумными сектантами им не справиться. Они до сих пор держались лишь потому, что смертепоклонники вылезали из своих катакомб поодиночке, чтобы принести своему владыке личную жертву. Эта индивидуальная "доблесть" их и губит, но хорошо, что они не атакуют все вместе, иначе Донкару пришлось бы очень тяжело.
Однако жестокому миру и этого показалось мало — в Илии снова начались вспышки загадочной эпидемии, которую не сдержать даже фармагикам, хоть они и делали все возможное.