Естественно, те его не послушали. Но вожжи всё равно пришлось натянуть. Длинное, со следами ржавчины копье, направленное в грудь моей животины, было достаточно красноречиво. Но ещё более красноречивым был остальное отделение, вынырнувшее из придорожных кустов словно мелкие бесы и взявшее нас в полукольцо.
Мы остановились как раз под табличкой с надписью «Хогген», нацарапанной прямо на кривом деревянном брусе, почерневшем от времени. Деревушка эта была мне хорошо знакома по моим прошлым разам, когда выпадало «счастье» побывать в Лирране. Она стояла ровно на развилке дорог, одна из которых, та, что севернее, вела к полузаброшенному старому тракту, которым после суетливых действий новых властей никто и не пользовался. Все предпочитали ехать по новому пути, проложенному через бывшие болота. Судя по слухам, стоило это революционным властям баснословных денег, но зато сократило путь до Журавлиного перевела почти втрое, до одного дневного перехода.
Не сказать, что изменения пришлись деревеньке по вкусу. Стояла она, как я уже говорил, на болотах, тем и кормилась. Торф, болотное железо, ягоды и промысел. Сейчас же она представляла собой всего лишь пяток дворов, сиротливо жмущихся к корчме. Её же и обсуживающих.
Откуда в такой глуши мог взяться целый отряд, возглавляемый колоритным ратником с лицом олигофрена и густой чёрной бородой — мне было решительно непонятно. На бандитов они не были похожи, бандиты доспехов, пусть даже и средней паршивости, не носят. И тем более не вышивают на плечах серебристого орла — революционный герб Лирраны.
— Чё такое? — сквозь зубы бросил я, оказавшись ближе всех к бравому солдату революции.
Не люблю, когда мне хамят. Особенно, когда хамит быдло, у которого зубы жёлтые и кольчуга на подмышках ржавчиной покрылась. Не говоря уже о нечищенном копье.
И это, между прочим, десятник. Вон, лычка на рукаве.
Солдат злобно поднял взгляд вверх, уставившись мне в переносицу. При взгляде сверху вниз был похож на злющего старичка-боровичка из детской сказки, учиняющего погром на кухне и творящего прочие пакости весёлой малышне. Особенно сходство дополнял плоский шлем, выполненный в виде грубой металлической тарелки.
— Ты почёкай мне ещё тут, — огрызнулся он, слегка постукивая кромкой наконечника по груди лошади. Животное испуганно покосилось на него, фыркнуло и переступило ногами. — Запрещён проезд. Вертай взад.
«Сука, если он мне лошадину спугнёт…» — подумал я, но мысль окончить не успел. В наш краткий обмен любезностями вмешался Эдвин.
— Любезный, а позвольте поинтересоваться причиной, по которой мы не можем проехать дальше?
Он был, как всегда, сама дипломатичность. Вояка, правда, такого подхода не оценил. Одним пальцем заложив ноздрю, он шумно высморкался, попав моей лошади на бабки, от чего та снова фыркнула.
— Не положено. Приказ командования. Разворачивайтесь щасже.
— Так, любезный, я понимаю, что проезд запрещён, но позвольте узнать, почему? Это ведь новый тракт, одна из главных транспортных артерий Лирраны.
Десятник поводил челюстью из стороны в сторону, соображая, стоит ли ему делиться с нами информацией или всё же послать подозрительную троицу куда подальше. Судя по всему, в нём боролись два аспекта одного и того же чувства собственной важности. Хотелось походить гоголем перед незнакомцами и показать, что он тут не суртульские щи лаптем хлебает. И одновременно же — упиться собственной малой толикой власти и погнать незваных гостей прочь.
Победил гоголь.
Подбоченясь, десятник горделиво выплюнул сквозь зубы:
— Аристократишек беглых добиваем. С городу сдриснули, в лесах прятались. Хотели заговор учинить да Першунг взять с накскоку. Не получилося, раньше вычислили. Но ничо, теперича мы их… А вам всё равно нельзя. Кармантин!
И вновь попытался многозначительно ткнуть мою лошадь, закрепляя успех. Однако в этот раз я успел перехватить копье. Схватил его прямо за наконечник, благо, заточка была никакая, а я с самого утра натянул перчатки, спасаясь от холода. Дернул на себя так, что стражник провалился вслед за оружием и медленно произнёс прямо в бородатое лицо:
— Если ты, говно кольчужное, ещё раз тронешь моего коня, я тебе лично руку сломаю. В трёх местах, чтобы лекари лечить затрахались. Ты понял?
Десятник, шуганувшись, тут же отпрянул назад, копьё его я уже отпустил. Но очень быстро взял себя в руки и, поудобнее перехватив оружие, встал в стойку, словно готовился отражать кавалерийский наскок. Остальной отряд среагировал симметрично, также нацелив на нас копья.