Маг тяжело вздохнул.
— Гарвель поступил так, как приказывало ему чувство долга. Собрал дворянское ополчение из верных роялистов и почти месяц удерживал западную часть страны, пока через Журавлиный перевал не подошли карсильские рыцари. А дальше всё было просто. Для истории, само собой, не для людей. Бои, тяжёлые и затяжные. Рейды и налёты. Мы километр за километр отвоёвывали обратно лирранскую землю, отбрасывая мятежников всё дальше и дальше на восток. Пересекли Лейну, закрепились. С юга нам в помощь шли имперские войска, раз за разом разбивая сброд, который революционным властям удавалось собрать. Били всем миром, даже Панария начала своё наступление на востоке. Казалось вот-вот, ещё чуть-чуть надави, и революция треснет, как яичная скорлупа. Правда…
— Что правда? — вновь замирающим голосом спросила Кэт. — Учитель, ну говорите же вы, не тяните!
Девочка не на шутку увлеклась. Даже вцепилась магу в плечо, качая его туда-сюда. Но Эдвин лишь беззлобно отмахнулся, протягивая руку над костром. Я с готовностью протянул бутылку и подождал, пока маг сделает глоток. Таких подробностей о прошедшей войне я действительно не знал.
— А ты не догадываешься? — с улыбкой взглянул маг на девушку. — Война войной, а любовь по расписанию. Древнейшая из мудростей человечества, которую претворяет в жизнь и благородный рыцарь, прижимающий платок любимой к груди, и наёмник-насильник в захваченной деревне. Пусть и… в несколько извращённой форме. Но, к-хм, мы отвлеклись. Конечно, несмотря на войну, Гарвель и Бетка продолжали встречаться. Тайком, безусловно. Он всё-таки был командиром не абы кого, а дворянского ополчения на западе Лирраны. По сути, самым влиятельным лидером роялистов. Некоторые горячие головы даже пророчили ему корону. А она… она всё ещё оставалась дочкой кузнеца. Простой девчушкой, представительницей «трудового народа, из которого богатеи да попы все жилы сосут». Если бы свои узнали, тут же бы вздёрнули. Да они и узнали. Кто-то проследил за Беткой, ставшей уж слишком часто отлучаться из города. Проследил, вспомнил слухи, ходившие в Остолье, сложил дважды два…
— И однажды она не дошла. Как потом бахвалились по тавернам славные солдаты революции — багорами на части девку драли. Прямо здесь, на тракте. А что с ней ещё делать, потаскухой, подстилкой дворянской? — последние слова Эдвин выплюнул с шипящей ненавистью. Не по отношению к девушке, само собой. — Отрубленную голову, измазанной высохшей до черноты крови забросили прямо в лагерь ополчению. Как говорят, прямиком к шатру Гарвеля подкатилась.
Я заметил, с какой силой Кэт закусила губу. И как до мертвенной белизны сжались её маленькие кулачки.
— Душегубы, — прошептала она. — Самые настоящие душегубы. Хуже Милитантов…
Э, девочка, ты погоди. Это просто люди. Всего лишь люди. Милитантов ты ещё не видала. Как и демонов вообще.
И не дай Создатель увидеть.
— Конечно, Гарвель не стерпел. Как говорили немногочисленные выжившие после, он едва не обезумел от горя. Собрал всех, кого мог, в единый кулак, бросил обоз, бросил лагерь. Бросил вообще всё, что только мог. И рванулся по старому тракту, желая придать Остолье огню и мечу.
— Не вышло? — поинтересовался я.
— Не вышло, — подытожил Эдвин. — Он даже до города не добрался. Бунтовщики прекрасно знали, что делают. Они пошли на провокацию, чернейшую из возможны, и не прогадали. Устроили засаду прямо посреди пути, чтобы назад никто не успел прорваться. Подрубили брёвна, рассредоточили отряд. А когда ополчение добралось до нужного места — захлопнули ловушку. Всех положили. Выжить сумели лишь те, кто в самом хвосте скакал, успели отвернуть. А Гарвель… я уверен, что он дрался до конца. Ярость придаёт сил, но этот бой ему было не выиграть. Дальше мятежники собрали, кого могли, взяли без боя лагерь и устремились в брешь в обороне, едва не окружив всех папских пикинёров. Те встали насмерть в Журавлиных болотах, выигрывая остальным время, а мы откатились за Лейну. Откатились и встали насмерть. На Чёрной переправе. Остальное, я думаю, вам известно.
Маг печально улыбнулся. Но меня этой улыбочкой было не подкупить.
— Это всё прекрасно, — произнёс я, не обращая внимания на тихое женское сопение носом. — Только самого главного-то вы не сказали.
— Верно, не сказал, — согласился Эдвин. — Да дальше уже ваша работа на самом деле, мастер Летт. Говорят, что с тех пор на старом тракте бродит меж деревьев женский призрак в белом платье, прикладывая невесомые руки к лицу, и заходится в безутешных рыданиях. А в ответ на её рыдания мчится по дороге кавалькада рыцарей в чёрных, обгоревших доспехах. Командир их несётся быстрее всех во главе колонны, надеясь найти девушку, прижать к себе и успокоить. И в каждом, кто попадётся ему на пути, видит обидчика, желает отомстить ему за девичьи слёзы и сечёт и правых, и виноватых. Такая вот легенда.