Лесная хижина была безлюдна. Венета открыла дверь и ввела его в маленькую уютную комнату. Глаза ее блестели в темноте. Замигала керосиновая лампа. Венета опустилась на твердую постель, застланную длинноворсовым ковром, и предложила Кириллу сесть рядом с ней...
Кирилл подошел. Ему казалось, что если он сядет, то сразу же заснет. Каждая клетка его тела ныла от усталости и напряжения.
— Больше я тебя не отпущу, — прошептала Венета, и эти слова прозвучали как зов о помощи.
— Венета! — встал перед ней на колени Кирилл. — Я должен немедленно спуститься в город. Может быть, меня уже разыскивают. Я явлюсь сам. Это необходимо. Я не могу быть подлым по отношению к тебе... — Кирилл говорил исступленно, словно опасаясь, что кто-то его прервет.
— Что случилось? — испуганно посмотрела на него Венета. — Не болен ли ты?..
— Моя болезнь тяжелая, неизлечимая, — прервал он ее. — Но я все еще живой, все еще рядом с тобой. — Он поднял руку, чтобы помешать ей встать, и она снова села на постель. — Я узнал, что случилось с генералом Граменовым. Я предчувствовал это. Основная вина за это покушение ложится на меня.
— Подожди! Что за глупости ты городишь?
— Прошу тебя, выслушай меня! — с тоской смотрел на нее Кирилл. Она сжалась и притихла. — Я выкрал в вашем доме пистолет твоего мужа. Мой дядя мне пригрозил, что убьет меня, если я не принесу ему пистолет. Я хотел жить ради тебя. Я думал, что это лишь маленький трюк, с помощью которого он хочет вызвать суматоху, а он нанес удар там, где я вообще не ожидал... Он запер меня в подвале, а сам уехал за границу...
— Остановись! — Венета зажала ему рот рукой. — Не хочу тебя слушать. Меня ничто не интересует. Ты лжешь, испытываешь меня...
— Я незаконнорожденный сын подпоручика Чараклийского, который погиб в сорок девятом году вместе с другими от гранаты, взорванной Жасминой. Я еще позавчера хотел сказать тебе об этом, но ты отложила разговор на вечер, а вечер стал роковым для нас обоих. — Произнеся эти слова, Кирилл понял, что это конец...
Венета задрожала, как от удара, и больше не промолвила ни слова. Перед ней возникали то изумленные глаза Павла, когда она сказала ему, что никогда его не любила, то спокойный взгляд ее отца, когда пришли за ним и увезли его, то улыбка Граменова, которая всегда была серьезной, но пленяла, заставляя людей верить ему, то лицо Ралева, когда тот просил ее не дружить с Кириллом. И Сильву она увидела, сигарету в ее руке, ее детские, наивные глаза, которые всякий раз жаждали обнаружить в ней нечто неповторимое. И Огняна с его мечтами...
Венета не знала, сколько времени прошло. Когда она открыла глаза, Кирилла в комнате уже не было. Она не шелохнулась. Ни одной четкой мысли не осталось в голове. Последняя надежда рухнула. Весь мир ее обманул, она сама обманула себя, попытавшись создать себе собственный мир, независимый, абсолютно отличающийся от всего ее прошлого.
Она и теперь готова была защищать Кирилла, но ее отрезвила пролитая кровь. Словно пробитое пулями тело Велико стало причиной того, что открылись раны в ее сердце и она уже не чувствовала в нем ни любви, ни жажды жизни.
Венета встала, взяла свою сумочку, вынула записную книжку, ручку. Открыла записную книжку на чистой странице, постояла минуту-другую над ней, но так и не смогла ничего написать. По лицу ее пробежала тень. Кому нужны ее слова? Что она хочет объяснить? Она захлопнула книжку и подошла к окну. Шел мелкий дождь. На песчаной горной дороге остались следы Кирилла. Она попыталась подумать о чем-нибудь таком, что помогло бы ей обрести жажду жизни, но воспоминания убегали, как она сама убегала от всех.
В машине пахло табачным дымом. Из миниатюрной пепельницы торчал окурок сигареты Кирилла. Венета взяла его и долго рассматривала, потом положила окурок в карман. Двигатель машины завелся сразу, затем размеренно заработал.
«Точно так же, как сердце», — подумала Венета.
Она поехала в сторону города. Сначала машина шла медленно, осторожно, и вскоре Венета оказалась на открытом участке дороги. Перед взором Венеты расстилался город, омытый дождем. Она прибавила газу. Машина сорвалась с места и с головокружительной скоростью полетела вниз...
Полковник Ралев никак не мог принять окончательного решения. Перед ним лежали показания Софьи. Их искренность подкупала, но не оправдывала ее.