Спустившись, Самоха увидел, что вал, протянутый вдоль борта, крутится с бешеной скоростью, взводя, благодаря системе шестеренок и ремней, рычаги и затворы метательных орудий, вокруг которых суетилась прислуга. Дело это было небезопасное, в нескольких шагах от Самохи приводной ремень соскочил и раздробил череп неловкому матросу, а другому сломал руку, но уцелевшие накинули ремень на прежнее место и продолжили стрельбу. Самоху поставили на подачу, и он, по команде босого хурренита в сером балахоне, перетянутом веревкой, брал из кучи каменные ядра и подавал их заряжающему, пока наводчик прицеливался, ворочая, закрепленный на поворотном круге, лафет. Но длилось это недолго, снова завыла труба и объявили отбой. Самоха опять поднялся наверх. Корабли хурренитов по широкой дуге огибали разгромленную халашскую флотилию, которая теперь представляла, дрейфующее вниз по течению, скопище неуправляемых посудин, сцепившихся снастями и заваленных трупами. На двух, вырвавшихся вперед, галерах, вообще, никого в живых не осталось, и они покачивались на воде совсем близко, словно плавучие кладбища. А с остальных еще летели стрелы, но теперь их было совсем немного.
— Все, — сказал Летимак. — Больше они нас не побеспокоят.
Караван снова двинулся вверх по течению, оставляя за кормой трупы и разбитые корабли.
ГЛАВА 7
Мертвых и раненых стаскивали на нижнюю палубу. Жуч взвалил спящего Клепилу, как мешок с мукой, на плечо и унес досыпать в каморку, куда их поселили. После чего занял свое место подле принцессы, ожидая, когда княжна Генида Ло вновь покажется на палубе и можно будет продолжить игру в гляделки. Надо признаться, хурренитская княжна несколько потеснила образ прекрасной жены Начальника Южных ворот, впрочем Жуч надеялся, что в его большом сердце места хватит на всех. В тесноте, как говорится, да не в обиде.
Русло Мсты сузилось, по правую сторону, на высокой горе, по грязно-белому склону которой вился серпантин, выдолбленный в известняке дороги, показались дымящиеся развалины какого-то укрепления. Опоясывающая его стена зияла проломами.
— Замок Ржури, — сказал Летимак, вновь погружаясь в свое кресло, и принимая из рук матроса, заменившего убитого Гроуди, кубок. — Тут страна Хал кончается.
— Летимак, нельзя ли подойти поближе? — спросила принцесса.
— Право руля, — скомандовал капитан.
Самоха был сыт по горло страной Хал и ее жителями. Дело близилось к вечеру, на нижней палубе в шеренге мертвецов лежал Нитим Железяка, с лицом прикрытым войлочным колпаком, и душа Железяки летела за «Орлом», ожидая, когда, наконец, охваченная огнем плоть отпустит ее на волю.
«Орел» подошел к берегу настолько близко, что стал виден лежащий на отмели возле пристани обгорелый остов небольшого судна, другое, полузатонувшее, лежало чуть поодаль, накренясь на правый бок, так что мачты, с клочьями парусов на них, почти касались воды.
Груда черных от копоти бревен на берегу, очевидно, была остатками сторожевой башни, вокруг, на прибрежном песке лежало несколько тел, в которых уже рылись жуки-падальщики.
— Похоже, — сказал Хат, — славный Ташмануман перевернул всю страну вверх дном. Если, конечно, это не работа Асталоха.
— Нет, — ответил Летимак. — Асталох, отильский архонт, осаждает крепость Джет, это далеко на западе. А здесь граница с Луковичной пустошью, Мста поворачивает на север и описывает почти полную петлю, полтора дня мы будем плыть на север, а потом полтора дня на юг. У этих земель нет хозяина.
Самоха спустился на нижнюю палубу. Прошел мимо накрытых рядном трупов, количество которых после боя увеличилось вдвое.
— Самоха, где Клепила? — спросил Пайда Белый. — Лисенок ранен.
— Отсыпается Клепила, — ответил Самоха. — А что с Лисенком?
Лисенок сидел у борта, схватившись за грудь руками, стрела вошла на два пальца ниже правого плеча и вышла между лопаток.
— Панта, живой?
— Кажется, — Лисенок был совсем плох, в уголках рта пузырилась розовая пена, похоже, было пробито легкое.
Пайда Белый сумрачно посмотрел на Самоху.
— За Клепилой уже пошли, — сказал, подходя ближе Чойба; из-за его спины высовывался человек, которого Самоха вроде еще не видел. — Вот, Хат прислал, Лодоэль, маркиз Тифтонский, лейб-медик принцессы.
— Расступитесь, храбрые ребята! — маркиз Тефтонский говорил быстро и напористо, резким, писклявым голосом, казалось делая в каждом слове на пару ударений больше, чем следует. Сам же он был мужчина видный, рослый, с заметным брюшком, по которому вилась золотая цепь. Помощник его, лысый худощавый хурренит, в белоснежной рубахе и зеленых штанах, сняв с плеча, поставил на палубу сундук, в одном отделении которого оказались снадобья в разнокалиберных бутыльках, а в другом, сверкал надраенной сталью набор хирургических инструментов, при виде которого храбрые ребята поежились.
— Больше света, храбрые ребята! — распоряжался маркиз. — Факелы, свечи, сгодится все. Я должен видеть, если кто не понимает.
Мика Коротышка вытащил из держателей два абордажных факела, сделанных из пакли, вымоченной в жире земляного червя. Ровное сильное пламя осветило отсек, так что стали видны мельчайшие трещины на подволоке, а молоденькая упитанная крыса, грызшая в темном углу сухарь, оказавшись на свету, застыла, вплеснув от неожиданности передними лапами.
— Отлично, храбрецы! — маркиз снял фиолетовый камзол и присел рядом с Лисенком на корточки. — Мейль, приступай.
Помощник маркиза отстегнул от пояса железные ножницы с кривым острием и в полминуты искромсал куртку и рубаху Лисенка, обнажив его до пояса.
— Достаточно, — маркиз приступил к осмотру раны, почти касаясь ее хрящеватым длинным носом, словно обнюхивая. Лисенок тяжело вздохнул и уронил голову на грудь.
— Ну, нет. Мейль, придержи его, — маркиз приподнял веко на левом глазу граничара, блеснула полоска белка.
— Отходит, — сказал Мика Коротышка, держа факел так низко, что на голове лекаря стали потрескивать волосы, стянутые в жидкую косицу.
Растолкав сгрудившихся граничар в круг вошел насквозь мокрый Клепила, очевидно, посланным за ним пришлось потрудиться, чтоб привести ведуна в сознание.
Взоры граничар с надеждой обратились на него.
Но Клепила молча наблюдал за действиями лейб-медика.
— О, коллега? — взгляд маркиза Тифтонского упал на кожаную сумку Клепилы, с которой тот не расставался, даже в бане и которую Клепила в задумчивости открыл, извлекая оттуда глиняный плоский флакон.
— Клепила Хлатский, — представился ведун, выдергивая зубами пробку, и, отхлебнув большой глоток из флакона, протянул его маркизу.
Маркиз без церемоний принял сосуд и поднес его к носу.
— Пустышник на утренней росе и чуть-чуть маечного семени. Недурственно, — он в свою очередь приложился к флакону и одобрительно кивнул. — Вельми лепо.
Лицо Клепилы потеплело.
— Лодоэль, маркиз Тифтонский, лейб-медик принцессы хурренитской Ольвии!
— Резать будешь? — кивнул Клепила на Лисенка.
— Обязательно! — маркиз достал из сундука кусачки, почти в локоть длиной и пощелкал ими в воздухе. Помощник его тем временем прихватил древко стрелы. Еще раз щелкнули кусачки и наконечник стрелы стукнулся о доски настила.
— Клади.
Лисенка положили на спину.
— Тело человеческое есть сосуд запечатанный… — начал было Клепила, воздев очи.
— И всякое проникновение в него, суть искажение натуры… — подхватил маркиз. — Учение Бобера из Клептацукля. А ты, стало быть, его последователь, Клепила Хлатский? Корешки, отвары, толченные долгоносики? Средство для увеличения мужского уда?