Меня привезли в амбар, в котором обычно хранили автомобили. Я поняла это по характерным следам шин на бетонной поверхности, маслянистым пятнам повсюду и колесам, которые стояли на специальной полке у левой стены. Во рту было сухо, но я все равно сглотнула, чувствуя болезненный ком в горле.
Как только голоса окончательно прояснилась, а глаза смогли разглядеть темный лес через проход в амбар, меня пронзила пугающая мысль.
Элдан.
Прежде чем потерять сознание, я увидела его испуганный взгляд и трех высоких мужчин за спиной, которые не выглядели дружелюбными. А дальше только темнота. Я огляделась, насколько позволяло скованное тело, боясь увидеть Элдана привязанного рядом.
К счастью, в амбаре я была одна. Однако полного облегчения не испытала. Я не знала, где Элдан и что с ним могли сделать.
Руки сами сжались в кулаки и вздрогнули от резкой боли. У меня не было ни малейших представлений о том, что делать дальше. И страх, медленно подступавший по венам, только мешал думать ясно.
Прошло какое-то время, прежде чем послышались тяжелые шаги. Дверь, ведущая вглубь амбара, открылась. Я сглотнула и начала рассматривать мужчину, который медленно шел ко мне. От злости хотелось кричать. В данной ситуации я чувствовала несправедливость из-за того, что мой похититель так сильно напоминал Колинна. Как будто Томас не имел права быть похожим на человека, который одарил меня теплом и заботой.
— Привет, Шейлин.
Рваный выдох сорвался с моих губ. Меньше всего Томас походил на озлобленного похитителя, говорил спокойно и выглядел так же, как и всегда. От этого картинка в моей голове никак не хотела складываться. Если бы мы сменили декорации, я бы даже не подумала, что нахожусь посреди леса, привязанная к стулу из-за желания дяди устранить меня.
Томас нахмурился, посмотрев на мои предплечья, обошел стул и присел позади. Спустя мгновение я почувствовала, как он ослабляет веревку.
— Я просил не связывать тебя так сильно, — сказал он за спиной. — Приношу свои извинения за это.
Он не извинялся за похищение. Только за раны на руках, которые казались мне пустяком на фоне происходящего.
Я продолжала молчать, пока Томас, вернувшись на место, начал о чем-то размышлять. Множество вопросов вертелись у меня на языке, но было трудно сосредоточиться на одном. Потому что, несмотря на старания удержать маску бесстрашия на лице, я боялась.
— Это было так необходимо?
Томас либо не ожидал, что я что-то скажу, либо не ожидал, что скажу именно это. Его уверенность на секунду пошатнулась. Как и решимость в глазах. На какое-то время он стал тем самым дядей из прошлого, который трепал меня по волосам вместо приветствия и привозил сладости из стран, в которых бывал. Наши отношения никогда не были теплыми, но я всегда чувствовала семейную связь.
Томас вздохнул.
— Я не прошу тебя понять меня, — сказал он мягче. — Но компания — единственное, чего я желал всем сердцем. Да, я был готов смириться с решением нашего отца отдать ее Колинну. Но с тобой все иначе. Прости, Шейлин, но не ты должна быть во главе.
— Люк думает так же?
— Люк знает, как много в него вкладывали. Он осознает всю ответственность и не разочарует меня.
Я дернулась, тем самым показывая свое недовольство. Томас слабо улыбнулся.
— Послезавтра утром совет директоров выступит с официальным обращением и назовет имя того, кто станет управлять компанией.
— И ты уверен, что это будет Люк?
— Да. Потому что завтра вы оба должны будете появиться на пресс-конференции с журналистами и ответить на их вопросы. Твое отсутствие даст понять, что ты не очень-то заинтересована в компании.
Какие тупые правила.
— Почему Марисса помогает тебя? — спросила вместо желания обматерить Томаса.
— Она в том же положении, что и я. Всегда вторая в семье. Да еще и часть прибыли от торговых центров пришлось отдать племяннице.
— Марисса говорила, что не претендует на центры.
— А я говорил, что поддержу Колинна, когда он называл тебя наследницей, — невозмутимо ответил Томас. — Не будь такой наивной, племянница. Даже, если Марисса не заинтересована в доходе от бизнеса семьи, это не значит, что она не хочут получить заслуженное.
— Значит, все дело в деньгах? — недоверчиво спросила я.
— Единственному ребенку в семье, которому все достается просто так, этого не понять. Мы с Мариссой оказались в одинаковых условиях и решили поддержать друг друга.
На последних словах его голос дрогнул, и я подозрительно сузила глаза. В его манере речи проглядывала какая-то театральность. Будто он повторял отрепетированный текст, не понимая, что в нем есть прорехи.