Зато на столе лежал билет. На предъявителя. С фотографией белоснежного красавца, рассекающего волны, — пароход «Аркадия». Наверное, чтобы пассажир, подходя к причалу, не перепутал, и сел на своё судно.
Я положил билет к документам в гимнастёрке и для надёжности проверил пуговицу: пришита крепко, клапан держала. Подошёл к шкафу. Уроки мнемоники мне давались с трудом, зато прилежания было с избытком. Да, я запомнил последовательность нажатия кнопок и переключений тумблеров. Я знал, как включить адскую машину.
На конце щупа, который покоился в специальном зажиме, загорелся светодиод, и я задумался: а вдруг прибор отпустит мне сутки жизни? Или час?
Поёжился. Дело, которое минуту назад казалось простым и ясным, превращалось в нечто мистическое и ужасное.
Как жить, если знаешь точное число секунд до своей смерти? Но выбор был небольшой: делать или уходить. Я выбрал первое, и через секунду выругался от боли. Что удивило: страдал один глаз, а слёзы текли из обоих. Закрыв поражённый глаз ладонью, присмотрелся к индикаторам. Циферок было много. Вот чёрт! Надо было приготовить ручку и бумагу. Придётся запомнить. Так, слева-направо: «девять-шесть-два…»
— Руки за голову!
«Враждебная команда тихим голосом, реагировать молча и с максимальной жестокостью!»
Я потянулся руками кверху, но на середине движения выключил фонарь и глубоко присел, перекатился, развернулся. Через мгновение слева, где я только что стоял, что-то упало. Не раздумывая, бросаюсь на противника. Теперь нужно быстро оценить оппонента и ещё быстрей принять решение: бежать или принять бой. И только потом, если нет сомнений в превосходстве, искать уязвимые места: голова, шея, грудь…
Грудь у противника была: высокая и крепкая. И запах ландышей. Ниже на голову и в два раза легче меня. Я уже был в маунте, но от ужасной догадки вместо того, чтобы приналечь локтем на горло, остановился. Противник воспользовался моим замешательством и вывернулся. А потом треснул меня по лбу… до искр и фиолетовых пятен.
— Мария?!
Она рассерженно зашипела:
— Включи свой дурацкий фонарь. Я об него руку зашибла!
Вспомнил о фонаре, который по-прежнему держал в руке и включил его. Сразу стало понятно: она пыталась достать меня кулаком, но зацепила фонарь, который ударил меня по лбу.
— Что ты тут делаешь? — громко спросила Мария.
— Осматриваю подпольную лабораторию, — я немного подумал и уточнил: — хотел помочь…
— «Помочь», — с непонятной интонацией повторила Мария. — Ты слышал, о чём они говорили?
— Александр Никаноров придумал способ…
Но она перебила:
— Я не спрашивала, о чём они говорили!
— Да, слышал.
— Ты понимаешь, что теперь возглавляешь список проблемных секретоносителей?
Не потратив на размышления ни секунды, я кивнул:
— Конечно. Где подписать о неразглашении?
— Молодец, — похвалила Мария. — Рада, что не спросил об уровне гостайны. Мне бы пришлось ответить, а потом беспокоиться о твоём душевном здоровье.
Я не знал, что сказать, и промолчал.
— Ты понял, как эту штуку включить?
— Она включена, — я направил фонарь на шкаф. — Щуп в глаз, и прибор покажет, сколько тебе осталось…
— Только не вслух! — снова перебила меня Мария.
Она взяла щуп, осмотрела его и приблизила к левому глазу. Застонала. Я поставил фонарь на стол.
— Кажется, я себя ослепила, — пожаловалась Мария.
Я забрал у неё сканер и с опаской глянул на счётчик. Но там ничего не было.
— И что дальше? — спросила Мария.
— Должны появиться циферки… ага! Есть!
Она подняла лицо. Было видно, как она пытается разглядеть число.
— Смотри только здоровым глазом, — посоветовал я.
Прибор показывал огромное число, которое начиналось так же, как и моё: «девять-шесть-два», и мне почему-то стало радостно.
— И что это значит?
— Число секунд… — я замешкался, ожидая очередного окрика, но она молчала. — До финиша.
— Понятно. Ты уже пробовал?
Мне стало холодно, но ответил честно:
— Да. Но повторять что-то не хочется.
— А придётся, — сухо сказала Мария и сделала недвусмысленный жест рукой: — Поднеси к глазу.
Мне показалось, что с ней лучше не спорить.
Голубоватое свечение светодиода, зыбкое, едва заметное в луче фонаря, полыхнуло тысячью солнц.