— Ещё варианты есть? — спрашиваю у него. — Канализация?
— Я против, — неожиданно возражает тот.
— А чего так? — интересуюсь причиной такого неверия в свои силы.
— А ничего, — зло отвечает Пиф, — Вам-то хорошо — утёрлись и сразу хоть на бал, а мне потом как отмыться от... Ну, что там обычно плавает.
Приходится согласиться с чистюлей ослом. Да и сапоги, как оказалось, тоже не собираются лезть с головой в это... Ну, что там плавает...
И здесь нам неожиданно помогает сама судьба — когда мы приближаемся к воротам, в толпящейся пред ними толпе, замечаем многочисленные повозки бродячих артистов. Как оказалось, Ани для исправления своего образа тирана и деспота проводит открытый смотр-конкурс самодеятельности...
Нам это на руку — для сокрытия истинной сущности Пифа напяливаем ему на голову соломенную шляпку, а принцесса в образе клоуна в толпе артистов среди Арлекинов и шутов вполне кажется своей.
Заранее влившись в этот шумный табор, мы легко минуем ворота с бдительной стражей. Но если стражу мы легко обводим вокруг пальца, то несколько артистических ослов, присутствующих в толпе, быстро вычисляют Пифа, как очень подозрительного осла. И наказание за инаковость следует незамедлительно — одно склочное животное нагло лягает нашего королевского выкормыша, видимо мстя за его счастливое детство при дворе, а другой втихаря кусает за круп. Хорошо ещё, что в обоих случаях я оказываюсь рядом и успеваю заткнуть готовую излиться отборным матом глотку Пифа. И хотя мы якобы артисты, но выражающийся нецензурно осёл, это ещё тот фокус-покус, и как бы после такого «представления» не выстроилась очередь в тайную канцелярию Ани из добровольных осведомителей...
— Животные... — тихо бурчит Пиф.
— Бог терпел и нам велел, — как могу, пытаюсь утихомирить злобствующего осла, — Считай, что получил травму на производстве.
— Какое к чёрту производство! — Слова упокоения не сильно то и действуют на разошедшегося Пифа.
— В следующий раз тоже не зевай — зеркально отвешивай горячих... — рекомендую я проверенный временем дебют четырёх коней.
— В следующий раз?! — шипит Пиф, и мне кажется, что сейчас он лопнет от переполняющей его злости.
— Ну, мы же не сможем тебя на ночлег взять с собой — будешь в стойле с этими ослами ночевать.
Мне кажется, или, действительно, Пиф начинает закатывать глаза перед падением в обморок?
— Что вы за труппа? Откуда? — интересуется подошедший к нам карлик.
— Из Примума. — Моё королевство находится от Уникорнии очень далеко, и вероятность нарваться на артистов, знающих меня несколько в иной ипостаси, исчезающе мала.
— Далеко забрались. Но на артистов вы не сильно похожи... Ваша специализация? — продолжает допрос надоедливый карлик. И хочется, конечно, ему пропнуть за такую навязчивость, но сдерживаю себя, чтобы не нарушать наше инкогнито.
— Чревовещание, угадывание мыслей, фокусы...
— Чревовещание? Интересно. Продемонстрируешь?
— Запросто, — отвечают мои сапоги.
И карлик с удивлением смотрит на мою обувку.
— Хочу поклясться, что звук шёл снизу! Ты, что — ногами научился разговаривать? — удивляется собеседник, находящийся практически на одном уровне с сапогами. И с растущим подозрением вопрошает, — Или это заколдованные сапоги?
— Только ловкость рук и волшебство, — заверяю его на предмет абсолютной чистоты представления.
Карлик с сомнением смотрит на меня, переводит взгляд на сапоги. Те благоразумно помалкивают.
— Чем бы, по твоему, они разговаривали? У них же рта нет! — эмоционально восклицаю я. И кто бы теперь сказал, что во мне нет актёрского таланта?
Карлик пожимает плечами, и постоянно оглядываясь, удаляется восвояси.
Можно сказать — первый допрос с пристрастием мы проходим удачно.
Артистический табор останавливается на ночёвку в городском парке. Кто ставит походные палатки, кто шикует в приспособленных под это повозках, а кто, как и мы, располагается на брошенных прямо на землю одеялах. Погода вполне тёплая, и нас это не напрягает. И только я собираюсь чего-нибудь перекусить, как к нам снова подходит давешний карлик.
— Примумчане, сбор руководителей трупп. Будем решать завтрашний порядок выступлений.
Приходится вставать, натягивать на ноги сапоги и тащиться вслед за карликом. Тот бодро вышагивает впереди, обходя развёрнутые стойбища прочих артистов. По дороге прихватываем с собой ещё пару антрепренёров.
Собрание равномерно располагается вокруг большого костра. И я присаживаюсь на свободный край одного из брёвен, заменяющих скамейки.
— Здесь порядок двадцать человек. Очерёдность выступлений завтра должно быть такое же. — Слово берёт дородный мужик. Судя по габаритам, он раньше наверное зарабатывал на жизнь в цирке — силовыми номерами. Хотя... Если глянуть на зверскую физиономию лица, то, скорее, на улице — грабежами да убийствами. И что можно сказать наверняка: разговорный жанр — это не его родная стихия.