Перед тем как Ани начал осуществлять подлое проникновение дессертумцев в структуры Уникорнии, он подарил Мариаде гребень из рога пойманного единорога. И когда принцесса примерила подарок, то не захотела его больше снимать. Хотя, теперь-то уже понятно, что просто не могла...
— Убил единорога, что ли? — перебиваю слугу я.
— Нет. Отрезал рог. Тогда никто ничего не понял, но без рога, волшебное животное потеряло часть своих качеств. Раньше же единорогов не видели, и потому даже не предполагали, насколько благополучие и процветание Уникорнии зависит от них.
— А что Мариада?
— Она потеряла разум. Правда, этого поначалу никто не заметил. Принцесс во дворце всегда воспринимали этакими дурочками. Сказывалась давняя традиция Уникорнии, что светочем и опорой государства мог быть только мужчина. И потому влияние Ани после свадьбы оказалось столь безграничным.
— Каков счастливый конец этой «доброй» сказки?
— В Уникорнии теперь правит Ани и его дессертумцы, Мариада пропала вслед за остальными придворными, но про это никто в народе не знает. Младшая Дариада тайно покинула дворец и отправилась на поиски сестры. Я бы не советовал, господин, вам посещать Уникорнию. Нравы там теперь дикие.
— Да-а, уж. Нравоучительная история. И заставляет задуматься. Но без гребня мне не видать ни свадьбы, ни полкоролевства в придачу. Так что, продолжим путешествие в Уникорнию. А там поглядим что и как. — Подвожу черту под затянувшимся повествованием я.
Ночью на привале, когда новый слуга уже крепко спит, изрядно умаявшись за непростой для себя день, а я только-только начинаю проваливаться в сладостную негу, процесс засыпания прерывает заговорщицкий шёпот стоящих рядом сапог:
— Хозя-и-ин... Хозя-и-ин...
— Чего вам? — не открывая глаз, раздражённо отвечаю я.
— У левого/правого есть сомнения в новом слуге, — дружно отвечают сапоги.
— Какие сомнения?
— Что это парень.
— В смысле? — Я поворачиваюсь на бок и открываю глаза.
— Не мужского полу он.
— А какого же он тогда полу? — Вообще ничего не понимаю из намёков этой парочки, неожиданно заделавшейся конспирологами.
— Какого-какого, — раздражаются сапоги моей непонятливости, — Женского, конечно. И Аспид с нами согласен.
— Да, — коротко подтверждает тот отсылку на его экспертное мнение.
И тут я задумываюсь... Но лишь на некоторое время.
— А-а-а, прогон. Вы его лицо-то видели? Какое же оно женское. Оно всё в синяках. Не морочьте мне голову. И не мешайте спать... Идиоты.
Закрываю глаза и быстро засыпаю. Правда, как оказалось, с идиотами я слегка поспешил...
Поутру, вспомнив ночной разговор, я подзываю слугу.
— Кхм-м, Арад, слушай...
Тот внимает и готов исполнить любую прихоть господина. Я же немного тушуюсь — всё-таки не часто приходится удостоверять принадлежность мужчины к женскому сословию.
— Ты — женщина?
Подкрашенные синяками глаза слуги распахиваются дальше некуда, и в них я вижу отражение своей глуповатой физиономии. Да, уж-ж...
— Конечно, нет! — начинает возмущаться Арад.
И я верю в его искренность.
— Ну, что? — самодовольно спрашиваю у сапог.
— Это ещё ни о чём не говорит... — сконфузившись, тихо отвечают те.
— Так они и вправду разговаривают! — тут уже поражается Арад.
— Конечно. А чему тут удивляться? Никогда не видел говорящей обувки? — обижаются сапоги.
— Нет. Никогда.
— Так у нас ещё и пояс разговаривает, — по-свойски просвещают они слугу.
— Да, — коротко подтверждает неразговорчивый Аспид.
— И пояс!? — Удивлению Арада кажется нет предела.
И я начинаю беспокоиться за психическое здоровье своего слуги. Столько поразительных открытий с утра да по раньше.
Вдруг впереди у края дороги раздаётся громкий треск кустов.
— Медведь! — тут же забыв о разговаривающих сапогах, испуганно восклицает Арад.
— Дикий кабан! — забыв о слуге, радостно кричат сапоги.
— Да! — немногословно присоединяется к безумному хору Аспид.
И только я молчу и сохраняю выдержку, но на всякий случай достаю тесак. От медведя, конечно, вряд ли поможет, но с кабаном, наверное, справлюсь.
Кусты нещадно трещат, мои вещи и слуга орут, я жду страшного... Наконец ветви кустов раздвигаются, и появляется испуганная морда осла.
— Ой! — как-то по-бабски восклицает Арад.
— Ой, — совсем по-человечески повторяет за ним осёл.
— Ой! — вторят сапоги. — Он разговаривает!
— Они разговаривают! — ревёт осёл.
— Да! — не отстаёт в общем безумии Аспид.
— Харэ-е! — ору уже на всех вместе взятых я. — Что за сумасшедший дом!?
И все замолкают.
Осёл деловито вылазит из кустов и, подойдя к Араду, здоровается: