ТРОЯ
Путник, ты зришь Илион, гремевший некогда славой,
Некогда гордый венцом башен высоких своих.
Ныне пожрал меня пепел времен; но в песнях Гомера
Все я стою, защищен медным оплотом ворот.
Мне не страшны, для меня не губительны копья ахейцев:
Я у всех Греции чад буду всегда на устах.
АНТИМАХ
НА СТАТУЮ ВООРУЖЕННОЙ КИПРИДЫ
Чуждая войнам, зачем ты взялась за Ареево дело?
Кто, о Киприда, тебя в эти доспехи облек?
Сердцу милы твоему лишь эроты да радости ложа,
Любишь кроталов ты треск, воспламеняющий страсть.
Копья кровавые брось, — ведь это оружье Афины, —
И с Гименеем опять, богом кудрявым, дружи.
ПАРРАСИЙ
Муж, ревнитель добра, Паррасий, эфесянин родом,
Знающий толк в красоте, эту картину писал.
Также родитель его, Евенор, да будет помянут:
Первый художник страны эллинов им порожден.
НА ИЗОБРАЖЕНИЕ ГЕРАКЛА В ЛИНДЕ
Здесь он таким предстоит, каким ночною порою
Множество раз его видел Паррасий во сне.
* * *
Пусть не поверят, но все же скажу: пределы искусства,
Явные оку людей, мною достигнуты здесь.
Создан моею рукой, порог неприступный воздвигся.
Но ведь у смертных ничто не избегает хулы.
ФИЛИСК
Дочь Каллиопы, Молитва прекрасноречивая, ныне
Мудрость яви мне свою, гимн помогая сложить
Лисию, что, перейдя в иные миры по кончине,
Вечно в ином бытии новою плотью живет.
Всю добродетель его восславить хочу в песнопенье;
Даст ему славу оно, честь и бессмертный венок.
Доблесть усопшего друга, любовь к нему в моем сердце
Пусть предо всеми людьми въяве покажет мой гимн.
ПЛАТОН
ДЕВУШКЕ
1
Я тебе яблоко бросил. Подняв его, если готова
Ты полюбить меня, в дар девственность мне принеси.
Если ж не хочешь, то все же возьми себе яблоко — только,
Взяв, пораздумай над тем, как наша юность кратка.
2
Яблоко я. Меня бросил влюбленный в тебя, о Ксантиппа!
Что же, кивни головой! — вянешь и ты ведь, как я.
АГАФОНУ
Душу свою на устах я имел, Агафона целуя,
Словно стремилась она переселиться в него.
АФРОДИТЕ ОТ ЛАИДЫ[22]
Я, та Лаида, что гордо смеялась над всею Элладой,
Чей осаждался порог роем влюбленных, дарю
Пафии зеркало; видеть себя в нем, какою я стала,
Уж не хочу, а такой, как я была, — не могу.
* * *
Образ служанки наяд, голосистой певуньи затонов,
Скромной лягушки с ее влаголюбивой душой,
В бронзе отлив, преподносит богам возвратившийся путник
В память о том, как он в зной жажду свою утолил.
Он заблудился однажды, но вот из росистой ложбины
Голос раздался ее, путь указавший к воде;
Путник, идя неуклонно за песней из уст земноводных,
К многожеланным пришел сладким потока струям.
ЭПИТАФИИ МОРЯКАМ
1
Я — мореходца могила, а против меня — земледельца:
Морю и твердой земле общий наследник — Аид.
2
Море убило меня и бросило на берег, только
Плащ постыдившись отнять, что прикрывал наготу.
Но человек нечестивой рукой сорвал его с трупа,
Жалкой корыстью себя в грех непомерный введя.
Пусть же он явится в нем к Аиду, пред очи Миноса!
Тот не преминет узнать, в чьем нечестивец плаще.
вернуться
22
«Афродите от Лаиды». Среди многих эпиграмм, посвященных Лаиде, находится и латинский вариант этой эпиграммы, принадлежащий поэту Авзонию (IV в. н. э.). Стихотворение Пушкина «Лаиса Венере, посвящая ей свое зеркало» (1814 г.) является переложением этой эпиграммы, с которой поэт познакомился по французскому переводу Гюи.