Какой из его друзей давал верный совет? Эрос или Гермес?
Очередной удар молнии оповестил всех, что терпение Зевса на исходе, и что время Тритона вышло.
— Первый. Я выбираю первый вариант.
Тритон успел заметить злую улыбку Эроса и разочарованный взгляд Гермеса, прежде чем Зевс прогремел.:
— Ну что ж. Ты думаешь, что готов к этому испытанию?
Тритон сглотнул застрявший в горле комок:
— Испытание?
Инстинктивно Тритон отвел плечи назад и приготовился к бою. Он ещё раз глубоко вздохнул, напрягая тело. Если наказание в этом, то он готов. Насколько трудным будет это испытание?
— Честно говоря, я думал, что вместо этого ты выберешь Аид.
Ох, твою ж мать. Он мог бы развлекаться в Преисподней. Не удивительно, что Гермес предложил этот вариант. Они все могли бы тусоваться там, так как Гермес знал реку Стикс и путь в Преисподнюю. Каждый раз, когда Гермес сопровождал бы очередную душу в ад, они могли бы встречаться и весело проводить время. Черт, почему он не послушал его?
Тритон взглянул на Эроса и одними губами беззвучно произнёс: «Какого хрена?» — но в ответ получил лишь кривую усмешку.
Что, ради Олимпа, он выбрал вместо этого? Дурное предчувствие появилось из ниоткуда. Затаив дыхание, он смотрел на Зевса, вернее, на его рот, и избегал его взгляда. Возникла, казалось, вечная пауза, прежде чем Зевс продолжил:
— Тогда я объявляю своё решение. Тритон, ты изгоняешься в человеческий мир и сможешь вернуться только в том случае, если найдешь смертную женщину, которая полюбит тебя не за красоту, а за доброту и бескорыстие.
Смех Зевса прокатился по дворцу, а затем по горам Греции. В шоке Тритон подумал, что смертные воспримут этот смех как гром. Смертный мир? Да ещё такие условия? Зевс рехнулся?
— Это займет мудака на ближайшее столетие, — услышал он шепот зрителей.
— Ни одна женщина ничего не разглядит за его внешностью, и в Аду у него тоже нет ни единого шанса, — ответил другой и рассмеялся.
Разве он не знал об этом? Тритон получил красоту своей матери: светлые волосы, голубые глаза и классический нос. В сочетании с физически идеальным телом Тритону не нужно совершенствоваться в этом плане. Почти каждый день, проходя мимо, он ловил на себе приветственные взгляды женщин, богинь или смертных. Презрительные взгляды богов или людей, которые видели в нём конкурента за внимание женщин. Но, как оказалось, его красота может стать помехой в поисках шанса вернуться домой.
Тритон обозлённо посмотрел на Эроса. Почему его лучший друг — пометка, его бывший лучший друг — дал ему такой хреновый совет? Самодовольная улыбка Эроса говорила о том, что у его друга все-таки имелся какой-то тайный план. Тритон свернёт шею богу любви как только Зевс уйдет, а уже потом спросит о мотивах.
Сначала он его прибьет, а потом будет задавать вопросы.
— Ты так же будешь лишен всех своих божественных способностей, пока живешь на земле, — продолжал Зевс. — Любой бог, помогающий тебе, будет наказан.
Верховный бог заскользил взглядом по толпе, задержавшись на несколько секунд на Эросе и Гермесе.
— Это касается всех богов, даже тех кого нет здесь сегодня.
Так, и о Дионисе не забыли. Их квартет был практически неразлучен. И Тритон знал, если Дионис не присутствовал на вынесении приговора, то, скорее всего, он кутил где-то в человеческом мире и несомненно придёт ему на помощь, если потребуется.
На Олимпе дружба значила больше, чем семейные узы, если учесть, что все они так или иначе были друг другу родственники.
Гермес и Дионис приходились ему двоюродными братьями, Эрос — троюродным по линии отца (и Тритон испытывал желание прибить Эроса после трюка, который тот провернул, дав такой катастрофический совет).
— Кроме того, — бубнил Зевс.
Большой бог до сих пор не закончил? Что ещё он может добавить, чтобы ситуация стала хуже, чем есть сейчас?
— … мешаюший Тритону в обретении любви смертной через доброту и бескорыстие, будет… — Зевс сделал мелодраматическую паузу. В возникшей тишине можно было услышать, как слёзы девственницы падают на землю, не то чтобы на Олимпе остались девственницы, в основном благодаря неутолимому либидо самого Зевса.
— … вознагражден.
Приветственные восклицания раздались после «все могут поиздеваться над Тритоном» объявлении. Его дядя оказался больным ублюдком.
Многие олимпийцы собрались здесь, одетые в ниспадающие туники белого и более ярких цветов. Большинство разглядывающих Тритона лиц были ему знакомы.