Вальтер Буркерт
Греческая религия: Архаика и классика
СПб.: Алетейя, 2004.
Посвящается моей жене
Заслуга создания этого труда (если здесь вообще можно говорить о заслуге), принадлежит издателю серии, поскольку он уже давно взял с автора книги слово, которое тот и пытается теперь так или иначе сдержать. Проницательные читатели должны принять во внимание, что в решении подобной задачи не обойтись без определенной сжатости; хочется верить, что они не усмотрят в этом поверхностность, а отсутствие иллюстраций воспримут не как недостаток, а скорее, как стимул к тому, чтобы следить за ходом мысли. Тот, кому нужна наглядность, найдет ее в замечательных иллюстрированных изданиях — как, например, у Маринатоса и Хирмера (для ранней эпохи) и у Эрики Зимон или же Ганса Вальтера (для архаической и классической эпох); соревноваться с ними мы не могли.
Эта книга не была бы написана без деятельного участия моих цюрихских коллег Джана Кадуффа, Марко Даньели и в особенности Фрица Графа, которому я обязан стольким, что все трудно перечислить. Университет предоставил мне летом 1975 г. семестровый отпуск. Им всем я выражаю мою самую сердечную благодарность.
Рукопись была закончена летом 1976 г.
Устер, 13 мая 1977 г.
ВВЕДЕНИЕ
1. ИСТОРИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ
Греческая религия1 всегда была в определенной степени известным феноменом, но при этом ее никак нельзя назвать доступной и понятной. В своей кажущейся естественности и со своими странными атавизмами, одновременно утонченная и варварская, она служила путеводной звездой всем, кто желал найти истоки религии вообще, но все же как историческое явление она единственна и неповторима, а кроме того, сама составляет продукт сложной предыстории.
В просвещенном сознании греческая религия сохранилась благодаря трем традициям2: во первых, это ее присутствие в античной и всех основанных на ней литературах, во-вторых, полемика отцов Церкви, и в-третьих, ее символическое перерождение в философии неоплатонизма. К тому же в литературу и в философию вошел метод аллегорического толкования, учивший понимать под именами богов с одной стороны природные, а с другой метафизические данности. Этот метод позволял снять противоречие с христианской религии последний раз попытку такого рода, широко задуманную и совершенно не удавшуюся — предпринял Крейцер в своей «Символике»3. В то же время всегда существовал соблазн сознательно выстроить некий языческий противовес христианству; начиная с эпохи Возрождения, мы видим такие примеры в «Богах Греции» Шиллера (1788), в «Коринфской невесте» Гете (1797) и позднее — у Фридриха Ницше. Историческая критика XIX века порвала с такими непосредственными истолкованиями и заменила их критическим отбором и хронологическим упорядочением сведений, сообщаемых источниками. Прежде всего здесь следует назвать «Аглаофамус» Кристиана Августа Лобека4, который свел рассуждения о мистериях и учении орфиков к чему-то конкретному, правда, в то же время и банальному. Романтизм породил более интересную попытку увидеть в мифах проявления народного духа и, соответственно, возвести греческие «сказания» к отдельным греческим племенам и их истории. Здесь первым стал Карл Отфрид Мюллер5, среди его последователей в этом был и признанный авторитет историко-филологической науки Виламовиц, написавший в конце жизни труд «Вера эллинов»6. Как своего рода продолжение того же направления мысли на первый план на какое-то время выступили попытки реконструкции индоевропейской религии и мифологии, которые совпали по времени с расцветом санскритологии и испытали на себе сильное влияние давнишней идеи аллегорического толкования природных явлений7. Однако именно дальнейшее развитие языкознания положило конец большей части этих реконструкций.
До сих пор понятие греческой религии определялось отражением мифов в литературе, а также извлекаемыми из этих мифов «идеями» и содержанием «верований», но фольклористика и этнография заставили решительно переменить угол зрения. Когда Вильгельм Маннхардт, применив новые методы полевых исследований, открыл европейские крестьянские обряды и нашел им античные соответствия8, внимание ученых, наряду с мифами, обратилось также на обычаи ритуалы античности древние и новые обряды предстали выражением «исконных» религиозных представлений, вращавшихся в годичном цикле вокруг роста и размножения растений, животных и человека; ключевым понятием сделался «вегетативный дух», вновь и вновь умирающий, чтобы воскреснуть. Принцип сведения вместе крестьянских обычаев и усовершенствованного способа аллегорического толкования мифа, предпринятый Манн-хардтом, был воспринят и развит в Германии в первую очередь Германом Узенером9, а впоследствии Альбрехтом Дитерихом10, который начал издавать «Религиоведческие опыты и подготовительные исследования» (1903) и преобразовал «Архив религиоведения» (1904), придав этим самостоятельный научный статус истории религии, отталкивающейся от античности. Мартин Нильссон, создавший самые значительные и остающиеся поныне незаменимыми фундаментальные труды по греческой религии11, безусловно, тоже, относил себя к этому направлению.