-7 Ион ФД 36 В 2 = ФГИ 392 F 25; Суда, статья «Орфей», ср. Аристотель, фр. 7, 75; НП 128-31.
38 Роде (II 1-37) выводил этот сдвиг из дионисийского экстаза, а Доддс ( 135— 78) — из скифского шаманизма; ср. НП 162-5; Йегер 88-106.
39 Древнейшее прямое свидетельство — Геродот 2,123, в связи с переселением душ; Дикеарх у Порфирия, «Жизнь Пифагора» 19 о Пифагоре; Аристотель
об Алкмеоне — ФД 24 А 12. Е. Ehnmark, Some remarks on the idea of immortality in Greek religion (Э. Энмарк, Некоторые замечания относительно идеи бессмертия в греческой религии), Eranos 46, 1948, 1-21; W. Jaeger, The Greek ideas of immortality (В. Йегер, Греческие идеи бессмертия), HThR 52, 1959, 135-47 = Humanist. Reden u. Vorträge (Гуманитарные речи и Доклады), I9602,287-99. -
40 Пиндар, фр. 13lb, НП 134.
11 НП 135-6.
42 Впрочем, по-видимому, под иранским влиянием; F. Cumont, Lux Perpetua (Ф. Кюмон, Свет вечный), 1949; В. L. van der Waerden, Die Anfänge der Astronomie (Б. ван дер Верден, Начало астрономии), 1966, 204-52; НП 357-68.
43 Платон, «Менон» 81а.
3. BIOS
При любом посвящении в мистерии происходила перемена статуса, делавшая невозможным возвращение к прежнему состоянию: кто принимал решение об индивидуальном посвящении, тот обособлялся и становился членом нового сообщества. Со своей собственной точки зрения мист отделял себя от всех прочих особой связью с божеством, особой формой «благочестия». Праздник контрастировал с буднями за «священным» следовала свобода hôsion1. Однако hosiotes посвященных была не совсем обычна, она соотносилась с очищениями перед посвящением и в то же время порой была прямой противоположностью ритуалам инициации. Принявшие посвящение в Самофракии называли себя «благочестивыми» или «праведными»2, хотя в обряде посвящения особая роль отводилась «преступлению». У идейских мистов, как их изображает Еврипид, омофагию сменяло вегетарианство3. Также и «вакханты» прославляли особую «чистоту» того, кто «познал таинства богов», и тут же хор вакханок воспевает «блаженство омофа-гии»4. Проще звучит, когда посвященные в Элевсинские таинства уверяют, что они, как мисты, ведут «благочестивую» жизнь в общении с чужестранцами и обычными людьми5. «Законы Триптолема» в Элевсине6 требовали «почитать родителей, радовать богов плодами, не причинять вреда животным», но третья заповедь, по-видимому, не должна была пониматься как требование тотального вегетарианства. Посвященные в Элевсине никак не выделялись своим образом жизни.
Дальше идут принявшие посвящения на Иде в драме Еврипида: став hôsioi, они в дальнейшем одеваются в белые одежды, избегают контакта с рождением и смертью, остерегаются употреблять в пищу то, в чем есть «душа». Вероятно, здесь добавились орфические мотивы, поскольку необычные, строгие жизненные правила, bios, признавались характернейшей особенностью орфиков и пифагорейцев: существовал «орфический биос» и «пифагорейский биос».
«Орфический биос»7 определялся, прежде всего, запретом на некоторые виды пищи: орфики не ели мяса, яиц8, бобов9, не пили вина10. Эта разновидность «чистоты» находилась в оппозиции к обрядам инициации, ведь их частью всегда были животные жертвоприношения. В равной степени немыслимо «вакхическое посвящение» без вина. По мифу, Дионис был «сварен и изжарен», именно это — «жарить вареное» — орфику прямо запрещалось делать11. Один поздний источник намекает на то, что человек, которому предстояло пройти посвящение, должен был в числе прочего проглотить яйцо12. Очевидно, орфический биос предполагал и некоторые формы сексуального воздержания, однако здесь мы можем опираться лишь на косвенные свидетельства отражение этого в мифе13.
«Тем, кто вокруг Орфея», Платон14 приписывает радикальное обоснование всех подобных ограничений: душа должна в этой жизни претерпеть наказание «за что бы там она его ни терпела», и она находится в теле, словно как в темнице, которая в то же время служит ей оплотом и защитой, «пока та не расплатится сполна». В «Федоне»15 Платон употребил для обозначения этой защищающей душу темницы ставшее знаменитым выражение phrourâ, «стража». Аристотель16 также упоминает как учение «древних провидцев и жрецов таинств», что мы пребываем на земле и в этом теле «в наказание за некие тяжкие проступки». Неназванное великое преступление — это, очевидно, убийство титанами бога Диониса. Только чистота на протяжении всей жизни может искупить эту вину, в частности — воздержание от всего, в чем содержится «душа», émpsychon. Преждевременный уход из жизни по собственной воле запрещается17. Миф становится отправной точкой для кардинальной переоценки жизни, в которой, оказывается, можно ожидать лишь тягот и наказания. Однако это как раз и давало тем, кто действительно был угнетен и притесняем, возможность придать этой их жизни, полной страданий, какой-то смысл. Странствующие орфео-телесты сами часто находились не в лучшем положении, чем нищие18. Орфическое учение, как большинство сект, предположительно коренилось в слое «маленьких людей».