24 «Одиссея» XXIV, 351 сл.
25 Эсхил, «Персы» 497 сл.
26 Фукидид 2, 53, 4; 52, 3.
27 Платон, «Законы» 948с.
28 Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе» I, 4, 2; Платон, «Законы» 908с.
29 Гиппократ, «О болезнях молодых девиц» VIII 468 Littré.
30 Аристофан, «Женщины на празднике Фесмофорий» 448-52.
31 Лисий, фр. 143 Baiter-Saupple = Афиней 55le.
32 D. Macdowell, Andocides on the mysteries (Д. Макдауэлл, Андокид о мистериях), 1962.
33 Аристофан, «Облака» 247; 380; 828. Еще раньше Кратин обвинял натурфилософа Гиппона в том, что тот âtheos, фр. 155, CAF I 61 = ФД 38 А 2.
34 Еврипид, фр. 286.
35 Ф. Якоби (F. Jacoby, Diagôras ho âtheos, доклад, Берлин, 1959) датирует процесс приблизительно 431 г.; Л. Вудбери (L. Woodbury Phoenix 19, 1965,178211) выступает за традиционную дату — 415 г.
36 Диоген Лаэртский 6, 59; Цицерон, «О природе богов» 3, 89.
37 Кратер ФГИ 342 F 16; Меланфий ФГИ 326 F 2-4.
38 См. V 4 прим. 78.
39 Плутарх, «Перикл» 32; неверная датировка у Диодора Сицилийского 12, 39, 2; H. Т. Wase-Gery, Essays in Greek gistory (X. Уэйз-Гери, Эссе по греческой истории), 1958, 260.
40 Еврипид, фр. 913.
41 См. прим. 32.
42 Диоген Лаэртский 2,40; Платон, «Апология Сократа» 24Ь; Ксенофонт, «Воспоминания о Сократе» I, 1, 1. А. Е. Taylor, Socrates, 1933, 89-129; Гатри (2)
III 380-5.
43 См. V 3.3 прим. 28.
44 Еврипид, «Вакханки» 395; insaniens sapientia — Гораций, «Оды» I, 34, 2.
3. СПАСЕНИЕ: РЕЛИГИЯ КОСМОСА И МЕТАФИЗИКА
3.1. НАЧАЛО. ДОСОКРАТИКИ
Крушение авторитета поэтов и мифа, который был в их ведении, не означало конца религии: слишком прочно она срослась с реальной жизнью. Потрясение древних схем, напротив, оказало высвобождающее действие на размышления о божественном: после Ксенофана утвердилось понятие «подобающего богу», и отсюда можно было теперь делать дальнейшие выводы, не испытывая сопротивления со стороны традиции и получая не изведанное прежде удовольствие от радикальных экспериментов в области мысли1. Возникли некоторые постулаты, определявшие, каким должен быть бог, чтобы быть богом: обликом он не подобен человеку — это всерьез уже не обсуждалось; бог не только не умирает, но и не рождается; он самодостаточен и ни в чем не испытывает нужды, в этом — его сила и его блаженство; бог действует через свой дух, зная все и управляя всем. Спорным, правда, оставался вопрос, заботится ли бог об отдельном человеке. Таким образом были сохранены и доведены до логического завершения по сути все древние характеристики «вечно сущих», «сильнейших», «блаженных» богов, добавился лишь «духовный» элемент, занявший место наивного антропоморфизма.
Примером того, как через критику богов торжествует «более чистое» понятие божества, может служить «Геракл» Еврипида. Гера из ревности уничтожает Геракла, сделав так, что он в безумии убивает жену и детей — подобное уже не могло быть принято, хотя катастрофа и предстает на сцене в виде кровавой реальности. «И это — бог... Молиться могут ей...». «К тому же, я не верил и не верю, чтоб бог вкушал запретного плода, чтоб на руках у бога были узы и бог один повелевал другим. Нет, божество само себе довлеет: все это бредни дерзкие певцов»2. Геракл такими речами ставит под вопрос собственное существование, трагедия сама лишает себя основания, отрицая миф, — это и делает поэзию Еврипида столь проблематичной и сложной.
Эмпедокл включил в свою поэму «О природе» «теологическое» рассуждение, «доброе слово о блаженных богах»: нужно представлять себе не человеческие образы, не существа смешанной природы, а «только Дух (phrén), святой и несказанный, обегающий весь космос быстрыми мыслями»3. Так получили продолжение идеи Ксенофана. Однако в дидактической поэме Эмпедокла происходит настоящая «инфляция» божественного: имена богов носят четыре элемента, боги — движущие силы Любовь и Ненависть, «Афродита» и «Нейкос», «богом» назван также Sphaîros, гармоничное смешение всего что было разорвано, когда возник наш мир. Не ясно, какие системные связи существуют между этим всем и торжественно объявленным богом-Духом. В любом случае Эмпедокл и в сочинении о природе не сторонится религии, выступая пророком «чистого», «доброго» благочестия. Еще Гераклит сказал, что «все человеческие законы зависят от одного, божественного»4. Эмпедокл заимствовал это и привел «закон» в еще более тесное взаимодействие с космосом: «Но то, что имеет силу закона для всех, непрерывно простерто и через широкие владения Эфира, и через бесконечный свет»5. Отзвук подобных мыслей звучит в центральном ста-симе «Царя Эдипа»: хор исповедует