Патриция не оглядываясь скрылась за поворотом аллеи, не спеша вышла к открытым воротам на улице и остановилась, чтобы одеться. Из глубины аллеи донесся оглушительный взрыв гневных тирад обманутой жены. Девушка довольно улыбнулась.
Патриция стала натягивать джинсы и вдруг в дальнем конце улицы показалась машина с привычной надписью сверху.
«Очень кстати», — подумала Патриция и застегнула пуговку джин, чтоб не сваливались.
— Такси! — закричала она и подняла руку. Тугая грудь ее вздернулась к безоблачному небу.
Водитель высунулся в открытое окно кабины окно и, увидев коричневые овалы ее сосков, забыл обо всем остальном. То есть, что он сидит за рулем, а дорога делает поворот.
Как результат — врезался в высокий каменный забор. Хорошо, что хоть скорость невелика была.
Патриция поняла, что на этом такси она уже никуда не уедет и надела футболку.
Таксист выскочил из кабины и первым делом посмотрел в каком состоянии мотор. Капот автомобиля был перекорежен, вокруг валялись осколки вдребезги вышибленных фар. Из-под смятого железа поднялась вверх невесомая струйка пара.
Водитель непристойно выругался, не обращая теперь никакого внимания на соблазнительную невольную виновницу аварии и расстроенно махнул рукой. Кроме себя самого осуждать некого, вот что обидно!
Наконец он сердито повернулся к незнакомке, чтобы высказать ей все-таки свое праведное негодование по поводу ее непристойного поведения. Но она уже оделась и таксист увидел лишь затянутый в джинсы плотный зад удаляющейся по улице девушки.
— Шлюха проклятая! — бросил он ей вслед несправедливое оскорбление, облегчив таким образом душу, хоть немного.
Но Патриция его не услышала.
Патриции пришлось долго блуждать по тихим уютным улочкам, утопающим в зелени. Район был тихим, респектабельным, почти пригородным. В конце концов она вышла на оживленное шоссе, встала у обочины и подняла руку.
Почти сразу же затормозил небольшой грузовичок с открытым кузовом. Патриция заметила, что оттуда торчит большой старинный комод и торшер — кого-то перевозили в другой город. Толстый добродушный на вид шофер приветливо открыл дверцу кабины.
— Здравствуй, — весело сказала Патриция. — Подбросишь?
— А куда надо? — улыбнулся толстяк. — Я еду в Коринф.
— Прекрасно, — ответила Патриция. — Значит, едем в Коринф.
Глаза шофера масляно блеснули. Патриция подумала, что приключений ей на сегодня, пожалуй, хватит. Ей необходимо подумать в одиночестве.
Она забралась было в кабину и поморщилась:
— Как бензином-то пахнет… Можно я в кузове проедусь?
Улыбка сползла с лица шофера, надежда скоротать путь с приятной собеседницей умерла, едва родившись. Но отказать прекрасной даме он не посмел.
Патриция удобно расположилась на зачехленном грубой холстиной диване.
Ветерок освежающе обдувал ее, она с удовольствием любовалась проносившимися мимо древними развалинами. Потом шоссе обступили с обоих сторон заросли маквиса и шибляка.
Солнце клонилось к горизонту, когда они подъезжали к Элефсису. Патриция заметила внушительные развалины древнего храма и постучала по кабине. Машина послушно остановилась.
Девушка искренне поблагодарила толстяка за доставленное удовольствие.
— На здоровье, — пожал плечами тот.
Набродившись вдоволь средь колоссальных колонн, вызывающих восхищение и гордость за свою страну, она села на останки когда-то великолепного портала и закурила. Совсем стемнело.
Она отшвырнула окурок, достала магнитофон и начала диктовать:
— Итак, я решила. Не знаю: правильно или нет, но я решила. Я хочу узнать жизнь сама. И для этого мне не нужно ехать в Мюнхен. В аэропорту я отдала свой билет влюбленной парочке. И вот я здесь, по прежнему в Греции и по-прежнему люблю эту страну. Сегодня у меня был довольно скучный день с одним пожилым мужиком средних лет. Чем они старее, тем гнуснее. Как бы то ни было первую ночь я хочу провести одна. Здесь будут только я и Аполлон.
Затем она расстелила свою курточку, свернулась на камнях развалин и почти сразу заснула.
Глава третья
Сон Тома был словно продолжением фантастической ночи, которую ему подарила фантастическая девушка. Она улыбалась ему и когда он открыл глаза, ее загадочная улыбка стояла перед взором.
Он окинул взглядом каюту — койка напротив была пуста, под потолком бесцельно горела лампочка, заглушаемая ярким солнечными светом, прорывающимся сквозь распахнутую дверь.
Том резко сел. Провел ладонями по лицу, приводя мысли в порядок. Встал, натянул брюки и вышел на палубу. Он был убежден: Патриция покинула яхту, уйдя из его жизни так же неожиданно, как и ворвалась в нее.
Том не был уверен, что все это происходит с ним наяву.
Она лежала на крыше палубной надстройки. Спала, подстелив под себя широкое одеяло с его постели и им же накрывшись.
Том облегченно вздохнул, с лица его сбежала серая тень.
Она спала на левом боку, положив сложенные ладошки под щеку. Одеяло почти совсем сползло с нее. Том невольно залюбовался ее спортивным, тренированным телом. Левая нога девушки была согнута, а правая выпрямлена, и Тому открылся вид желанной ложбинки, окаймленной черными жесткими волосами, такой незащищенной и открытой сейчас. Во сне Патриция чему-то сладко улыбалась.
Тому неудержимо захотелось провести пальцами по ее плечу, коснуться губами щеки, сказать ей что-либо очень хорошее. Но он побоялся потревожить ее безмятежный сон.
Рядом со спящей Патрицией валялась полупустая пачка сигарет. Он осторожно взял сигареты и, стремясь не допускать неловких движений, чтобы не разбудить ее случайным звуком, сошел на берег. Он не представлял, как сложатся их отношения дальше, но твердо знал, что сегодняшнее утро одно из лучших в его жизни.
Стараясь не наступать босыми пятками на острые мелкие камешки, он подошел к к месту вчерашнего пикника и сел на гладкий серый валун.
Кто она? Откуда принес ее к нему на яхту сумасшедший ветер судьбы и не унесет ли так же внезапно, словно осенний листок в неведомую даль, вновь оставив его в безмятежно-тоскливом одиночестве?
Том был очень осторожен в отношениях с женщинами, обжегшись болезненно и страшно один раз. Но с Патрицией ему несомненно хорошо, хотя ее поведение явно отличается от привычных ему стандартов. Может, поэтому и хорошо?
Он вздохнул и пошел к воде мыть бокалы и тарелки. Зеленоватая вода — проверенный и понимающий собеседник — дружелюбно-отечески отразила его мечтательное выражение лица.
Он привычно и основательно мыл посуду, но сейчас он не торопился еще и потому, что с наслаждением вспоминал вчерашний день, который давал ему надежды на столь же замечательное продолжение. «Любовь, как и секс, многогранна и удивительна, — говорила ему когда-то его первая женщина, — но лишь когда любовь и секс приходят одновременно, лишь тогда рождается удивительный симбиоз, вообразить который не любив — невозможно».
Патриция была достойна самой большой любви — он это понимал и готов был дать ей все, что мог. Но один вопрос мучил его: а захочет ли она принять от него большую любовь, нужно ли ей это? Умом женщину не понять.
Он вздохнул и попытался определить направление ветра. Ветра почти не было — лишь какое-то подобие дуновения, и то северо-западного направления. А ему хотелось на юг, к бескрайним просторам Средиземного моря — заплыть далеко-далеко, на его остров, и быть только с ней. Наедине. Больше ему сейчас никто не нужен.
Неуместная мысль: «хватит ли провианта?» на секунду озаботила его. Еды-то должно хватить, но он запоздало подосадовал сам на себя, что вчера пожадничал и не купил лишнюю бутылку вина и больше фруктов. Ведь уговаривала же его старая хозяйка лавки, которая хорошо к нему относятся. Но кто ж мог предполагать, что он окажется не один? К тому же Том собирался завтра возвращаться в Пирей…